НАШИ ТАНКИ В ГОНДУРАСЕ

Евгения Зуева ("Школьный Вестник" №8 за 2019 год)

НАШИ ТАНКИ В ГОНДУРАСЕ

ДНЕВНИКОВЫЕ ОБРЫВКИ ПАМЯТИ С ЛИРИЧЕСКИМИ ОТСТУПЛЕНИЯМИ

Условные обозначения:

*** — слезы.

L — лирические отступления.

Юрка считал лифт источником достоверной информации. Из него всегда можно узнать, что Цой жив, спецназ рулит, а Танька дура… В свои 18 книг он почти не читал. Юноша был моим соседом и местным дворовым хулиганом с добрыми глазами и чутким сердцем. Мне было 12, и я его боялась…

Как-то раз, возвращаясь из школы, я встретила в подъезде Юрку. Парень как заворожённый таращился на обшарпанную стену. Какой-то шутник написал на стене яркой краской ироничную фразу «Наши танки в Гондурасе». Неровные буквы скакали вкривь и вкось и вызывали невольную улыбку, но только не у Юры. Он смотрел и как будто не понимал написанное.

«Интересно, какое из четырёх слов ему непонятно?» — подумала я, стоя за спиной.

— А Гондурас — это где? — спросил молодой хулиган меня — испуганного ребёнка.

— Я знаю! — почти по-школьному, звонким голосом крикнула я. — Пойдём, покажу.

Возможно, парень подумал, что Гондурас — это где-то совсем близко, и как будто под гипнозом зашагал за мной по лестнице к моим небесам — на последний этаж.

Открывшая дверь мама раскрыла рот… Маленькая дочь привела домой вполне взрослого мужчину… Зачем? История умалчивает о реакции папы на подобное безобразие… С решимостью и выражением лица Христофора Колумба, если таковое отмечено в мировой истории, я проводила гостя в свою комнату. Расстелила на полу огромное бумажное полотно географической карты мира, вручила парню лупу и скомандовала:

— Ищи!

И вот мы с Юркой целых полчаса ползали по карте, как мыши, искали заветное место. На деле, Гондурас оказался маленьким пятнышком где-то в районе Центральной Америки. Найдя желаемое, мой случайный первооткрыватель, видимо, был разочарован. В эту минуту он был похож на человека, которого обокрали, а тот даже не понял как…

«А что он хотел увидеть? — подумала я. — Огромные территории неизвестной страны в пределах моей комнаты, по которой, как усталые черепахи, катятся советские танки?»

Чтобы хоть как-то выправить положение, я сунула Юрке книгу «Мир и человек», в которой была информация обо всех странах: климат, население, животные, растения и всё то, что может быть интересно детям.

Он жадно листал страницы, пока не нашёл желаемую страну. И началось… Парень читал скудную информацию, а я не могла понять, как человек, не любящий книги, может так красиво и выразительно читать. Я заслушалась и уплыла в далёкие фантазийные пучины. Меня привела в чувства неожиданно свалившаяся с полки книга, которую Юрка так ловко поймал и уберёг от унизительного книгопадения. Мой книгоспасатель спешно засобирался домой.

— Приходи завтра. Почитаем, — жалобно пропищала я.

Он ушёл, а я погрузилась в воспоминания о когда-то спасённой мной книге…

 

L — Мой дед любил читать. Но курить он любил больше. Огород был засажен отборным табаком, а запах махорки, как визитная карточка сурового взрывника, окутывал все вокруг. Однажды на моих глазах дед вырвал страницу книги, чтобы свернуть очередную папироску. Я почувствовала невыносимую боль, мне почудились капли «бумажной» крови на месте вырванной страницы. Я отвернулась и тихо заревела ***.

И что было делать? Ночью, с решимостью защитника униженных и оскорблённых, я нещадно уничтожала весь табак в огороде, пока не осталось ни одного кустика. Потом ещё долго мои руки пахли терпкой курительностью.

А утром случилась молчаливая коррида. Мы стояли и смотрели друг на друга в упор. Он пытался удержать свою злость и не сорваться на крик, а я пряталась за воображаемый щит справедливости. Дед не разговаривал со мной неделю, и это было невыносимо. После мама привезла ему газетную серую бумагу, чтобы дед больше не пускал страницы умных книг на самокрутки.

Юрка стал часто бывать в моём доме. Мы читали вслух книги, пытаясь найти хоть что-то про загадочный Гондурас. Я откровенно врала, придумывая якобы достоверные факты, и убедительно повествовала о них ничего не подозревающему юноше. Говорила о морских пиратах, живших на территории таинственной страны, о ненайденных сокровищах и причудливых легендах. А он верил. Ему хотелось верить. А мне хотелось, чтобы он читал мне вслух. Каждый из нас лелеял свою иллюзию.

 

L — В моём доме всегда было много книг. Их покупали, дарили, обменивали на макулатуру, снова покупали и снова дарили. Фенимор Купер, Майн Рид, Михаил Зощенко, Александр Дюма, Агата Кристи, Михаил Булгаков, Пушкин, Пастернак, английские готические романы времён Викторианской эпохи, французские литературные сказки и ещё много, много всего.

Ладони книжных полок бережно хранили секреты своих подопечных. Ночью, когда весь дом засыпал, книги начинали сплетничать, как старушки на лавке. Я выходила и пыталась надышаться запахом книжных страниц, расслышать их тайны и коварные замыслы.

Порой воображаемый книжный шёпот становился настолько громким, что начинала кружиться голова. Тогда я брала интересующую меня книжку, которую обязательно обещала себе прочесть, и шла спать. Я спала не с куклами, как все нормальные дети, а с книгами, надеясь во сне стать частью их причудливого мира.

Юрка стал брать у меня книги домой. Я даже завела что-то наподобие библиотечного формуляра. Читал ли он эти самые книги? Не знаю, но мне приятно было делиться с ним тем, что я любила больше всего.

У обаятельного хулигана была своя жизнь: он пел песни под гитару, дружил с молоденькими барышнями, чинил с пацанами старые машины и дрался с ребятами соседнего двора. Завидев меня, плетущуюся из школы с тяжёлым портфелем, он ловко забрасывал его на мой последний этаж, дёргал меня за косички и возвращал прочитанную книгу.

Он представлялся мне моим личным рыцарем. Я делилась с ним секретами и брала с него слово, что он их не разболтает. Однажды рассказала ему, что хочу выкрасить волосы в жёлтый цвет, что я — последователь племени солнечных клоунов, которые поют песни и летят в небо на весёлых качелях. Я даже рассказала, как буду красить волосы. А юноша в воспитательных целях разболтал всё моей маме, и та пресекла сумасбродное начинание ещё на стадии идеи.

Я обиделась на Юрку и перестала с ним разговаривать. Он пытался во дворе угощать меня конфетами, а я была строга и непреклонна в своей обиде. Хулиган сказал кодовую фразу: «Пойдём читать книжки», — и от обиды не осталось и следа. А в спину нам летело пресловутое «тили-тили-тесто»…

 

L — В моей короткой детской жизни было несколько этапов профессионального самоопределения. В три года я мечтала рисовать полоски на дороге. В пять  — хотела быть пожарным, потому как серые советские будни яркостью не баловали, а пожарным нужно было носить яркие оранжевые костюмы. В шесть  — была уверена, что буду работать нажимателем кнопки кассового аппарата, поскольку одна сердобольная тётя в магазине разрешила мне это попробовать.

А в девять  я сочла всё это не серьёзным и решила работать продавцом в книжном магазине. Моя книжная лавка представлялась мне комфортным местом для меня и пугающим всех моих посетителей. Двери покупателям в ней открывал старый гном в чёрном цилиндре. Книги лежали на расшатанных скрипучих полках в объятиях многовековой пыли (видимо, я не собиралась снизойти до банальной уборки).

В моём жутком магазинчике слышались странные звуки и ощущались терпкие запахи необъяснимого страха. Посетители должны были разговаривать вполголоса и уважительно обращаться с книгами. Потому что они — живые…

Однажды Юра пришел ко мне с подарком. Это была красивая книга Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ» — тяжёлая, с лощёными глянцевыми страницами и яркими рисунками. Я обрадовалась и удивилась. Открыв книгу, я нашла знакомую надпись, нацарапанную простым карандашом, — «Наши танки в Гондурасе 1993».

— Пойдём скорей читать!

— Не могу. Дела.

— А завтра придёшь?

Он отвернулся, чтобы не смотреть на меня, и ответил:

— Приду.

А на следующий день я узнала, что моего доброго рыцаря забрали в армию. «Остров сокровищ» я читала сама. Мне тяжело давалось чтение этой книги. Детская душа не могла справиться с гнетущим ощущением. Я по нему скучала. Перестала слушать ночную болтовню книг и начала вести дневник. А через полгода пришло известие о гибели Юры в горячей точке.

 

***

L — Я не помню, как стащила у мамы краску, оставшуюся после ремонта. И ночью в слезах нещадно закрашивала ненавистную фразу на стене подъезда. Мне казалось, это она виновата в смерти рыцаря.

 Солёные слезы капали в банку и разбавляли грустью белизну моего детского траура. Всю ночь я провела на ступеньках лестницы, и только под утро, спохватившись, папа привёл меня домой. Оказалось, я отравилась парами краски и трое суток пролежала с высокой температурой.

Перед глазами стояло жуткое белое летаргическое существование — всё белое: тетрадь на столе, рулоны снежных дорог, листок, стремительно худеющего календаря, потолок с его морщинами и трещинами, шторы. До боли, до хрипоты хочется кричать, в надежде на то, что звук вгонит в краску все это белое безумие, но — вырывался лишь шёпот, ненужный, и — белый.

 

Из дневника 12-летней девочки.

Мама купила конфеты — дорогие, редкие, вкусные. Их было не достать, а она умудрилась купить. Попросила поделить поровну. Я разделила: маме, папе, старшему брату, младшему братишке, себе, Юрке… Я обещала маме не красить волосы в жёлтый цвет, а она мне вечерами вышивала рубашку. Мы грустили, каждый о своём. Цветные нитки путались, и мысли в голове —  тоже… Юрка говорил, что я плохой капитан, все мои бумажные корабли тонут в первой попавшейся луже…

 

Январский день. Разбилась чашка.

— На счастье! — говорит мамуля.

И вышивает мне рубашку.

Когда затихнет шумный улей:

Детей, сестер, друзей, соседей.

И спят усталые медведи,

Цветочки, мотыльки, букашки —

Все на моей рубашке.

 

Летели годы… Я уже давно стала взрослой. Всё также много читаю, теперь пишу книги сама, бережно храню подаренный мне «Остров сокровищ» и иногда плачу январскими холодными вечерами, вспоминая хулигана Юрку.

Я перестала слышать шепот книг, оставив этот уникальный дар в своем детстве, на палубе бумажного кораблика…

 

L — Часто во сне или в минуты задумчивости я вижу девушку, в ясную погоду сидящую на скамейке в платье наизнанку, испачканном каплями белой краски. В её руках детская книжка и кусочек белого мела. Она пишет на асфальте ироничную фразу — «Наши танки в Гондурасе…»

— Кто ты?

То ли моя память… То ли моя юность… То ли моя грусть…