И БАЛ БЛЕСТИТ ВО ВСЕЙ КРАСЕ!
И БАЛ БЛЕСТИТ ВО ВСЕЙ КРАСЕ!
Золотой век русской дворянской культуры невозможно представить без великолепного бала. Пушкинский роман в стихах «Евгений Онегин», поэма Баратынского «Бал», романы Толстого «Война и мир», «Анна Каренина» и его рассказ «После бала», романс Чайковского на слова Алексея Толстого «Средь шумного бала...» — примеров не перечесть.
Так что же такое бал, кто и для чего устраивал балы и кого на них приглашали? В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона читаем: «Бал — собрание многочисленного общества лиц обоего пола для танцев. Балы отличаются от других танцевальных собраний известным блеском, более строгим этикетом и заранее определённым порядком». Другими словами, бал — это всегда праздник. Яркий, искрящийся, весёлый. И этот праздник был в России всегда желанным и любимым.
Балы давались по случаю свадеб, дней рождений монархов, а также в честь памятных дат и государственных праздников. Таким, возможно, был и первый бал в истории — бал в честь бракосочетания французского короля Карла VI с Изабеллой Баварской в 1385 году. Широкое распространение и развитие балы получили во Франции во времена правления Екатерины Медичи и ещё более при галантном короле Генрихе IV. Со времён Людовика XIV балы постепенно привились во многих немецких княжествах и к XVII веку стали непременной частью большинства придворных празднеств во всей Европе.
Слово «бал» пришло в русский язык из немецкого и в переводе означает «мяч». В старину в Германии существовал такой обычай: на Пасху сельские девушки с песнями обходили дома своих подруг, которые в минувшем году вышли замуж. Каждой из них дарили по мячику, набитому шерстью или пухом. В ответ молодая женщина должна была устроить для всей молодёжи деревни угощение и танцы, наняв за свой счёт музыкантов. Сколько было в селе молодожёнов, столько давалось и мячей, или балов, то есть вечеринок с танцами.
В России о бальном церемониале впервые упоминается в исторических документах времён правления Лжедмитрия I, но его скорое падение и наступление Смутного времени не дали балам укорениться на русской почве. Они вошли в придворную жизнь при Петре I. При нём Россия была страной с уже иным стилем жизни дворянства, и бал стал одной из первых новых форм общественного уклада.
Прообразом будущих балов были петровские ассамблеи, впервые устроенные в 1700 году. Эти увеселительные собрания прививались плохо, знать старалась под разными предлогами от них уклоняться. Чтобы исправить ситуацию, в 1718 году Пётр издал специальный указ об ассамблеях, согласно которому их посещение было обязательно не только для дворян, но и для их жён. Ассамблеи повторялись в Петербурге всю зиму по три раза в неделю.
Главным увеселением на ассамблеях были танцы. Первое время собравшиеся воспринимали их как тяжёлую повинность, и не мудрено — настолько они были скучны и церемонны. «Во всю длину танцевальной залы, при звуке самой плачевной музыки дамы и кавалеры стояли в два ряда друг против друга; кавалеры низко кланялись, дамы ещё ниже приседали, сперва прямо против себя, потом поворотясь направо, потом налево, там опять прямо, опять направо, и так далее. Приседания и поклоны продолжались около получаса», — так описывает Пушкин в неоконченном романе «Арап Петра Великого» начало бала в петровские времена.
В период правления Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны балы и балы-маскарады полностью вытеснили петровские ассамблеи. В царствование Екатерины II придворные праздники отличались особым великолепием и приобрели европейский вид. Балы начинались 24 ноября, в день её именин, и заканчивались с наступлением Великого поста. При дворе бал устраивался каждое воскресенье. Великий князь Павел Петрович давал балы по понедельникам в Петербурге, а по субботам — во дворце на Каменном острове.
Тогда же в обеих столицах появились первые дворянские собрания, и зимой из провинции в Москву и Санкт-Петербург съезжалось всё русское дворянство. С постройкой здания Благородного собрания Москва особенно славилась своими балами. «Тут увидят они статс-дам с портретами, фрейлин с вензелями, а сколько лент, сколько крестов, сколько богатых одежд и алмазов. Есть про что девять месяцев рассказывать в уезде! И всё это с удивлением, без зависти: недосягаемою для них высотою знати они любовались, как путешественник блестящей вершиной Эльбруса», — писал один из самых знаменитых русских мемуаристов XIX века. Ф.Ф. Вигель о провинциальных гостях московского бала.
На протяжении XVIII — XIX веков балы прочно вошли в русский обиход и проникли во все слои общества. Балы делились на две категории — придворные и общественные. Придворный бал, который даёт императорская фамилия, — это вовсе не самый торжественный танцевальный вечер в году, — это государственный церемониал колоссальной политической, культурной и светской значимости. Его строгие правила вырабатывались веками. Он определял и весомость царской семьи в данное время, и приверженность двора во внешнеполитических делах.
Официальные придворные балы были довольно чопорные и скучные. На них собирались тысячи гостей. Так, на императорском балу 1 января 1828 года было почти сорок тысяч человек. Участие в придворных балах для приглашённых было обязательным. Отказаться от приглашения можно было только в случае серьёзной болезни или траура.
На дворцовых балах кроме императора, императрицы и членов царской семьи присутствовали все придворные чины — гофмейстеры, гофмаршалы, шталмейстеры, церемониймейстеры, камергеры, камер-юнкеры, статс-дамы, фрейлины и пажи; дипломаты иностранных государств; гражданские чиновники, имевшие по Табели о рангах четыре высших класса; все живущие в Петербурге армейские генералы и адмиралы; губернаторы и губернские предводители дворянства; гостившие в России знатные иностранцы. Обязаны были присутствовать на придворном балу и гвардейские офицеры — по два человека от каждого полка. Для этого существовали специальные графики, помогавшие соблюдать очерёдность. Офицеры приглашались специально как партнёры по танцам. Все семейные мужчины должны были являться с жёнами и взрослыми дочерьми.
На придворные балы полагалось приезжать в полной парадной форме, в наградах. Для дам устанавливались специальные фасоны платьев. В некоторых случаях ко двору приглашались также представители богатого купечества. В результате дворцовые залы оказывались битком набиты народом, было тесно и жарко. Из-за преобладания пожилых людей танцующих было немного. Некоторые садились играть в карты, а большинство гостей в ожидании ужина чинно перемещались из зала в зал, дивясь пышности дворцового убранства и с любопытством наблюдая за членами царской семьи.
Несмотря на всё великолепие придворных балов праздники вельмож того времени зачастую им не уступали. Особенно великолепны были великосветские балы второй половины XVIII и первой половины XIX веков. Здесь тоже бывало многолюдно, но в меру — до трёх тысяч приглашённых по выбору хозяев дома из числа друзей, родственников и великосветских знакомых. Нередко приезжали и члены императорской семьи, не официально — просто в гости. От участия в подобных балах можно было отказаться, извинившись перед хозяевами, и поехать куда-нибудь в другое место, но делали это редко: такие балы считались очень престижными, и хозяева наперебой старались превзойти друг друга и удивить гостей разными затеями, изысканным ужином и роскошью бального убранства.
Балы проходили в огромных великолепных залах, окружённых с трех сторон колоннами. Зал освещался множеством восковых свечей в хрустальных люстрах и стенных подсвечниках. Музыканты размещались у передней стены на длинных, установленных амфитеатром скамейках. В середине зала непрерывно танцевали, а на возвышениях по двум сторонам залы у стен стояло множество раскрытых ломберных столов, на которых лежали колоды нераспечатанных карт. Здесь играли, сплетничали и философствовали. На подобных балах чаще всего происходили светские дебюты молодых людей и девушек, которых начинали вывозить в свет.
Разнообразные общественные балы были особенно популярны в провинции. Как правило, круг участников таких балов был широким и пёстрым: чиновники, военные, помещики, учителя и пр. Средства на такие балы собирались по подписке (в складчину), либо на них продавали билеты, которые мог купить каждый желающий. Общественные балы устраивались не только дворянством, но и купечеством, ремесленниками, художниками и артистами и т.п.
В XIX веке широкое распространение получили благотворительные балы или, как их тогда называли, балы в пользу нуждающихся. Светская благотворительность в те времена была исключительной принадлежностью аристократии. Если женщина становилась дамой-патронессой какого-нибудь благотворительного учреждения, это подтверждало её принадлежность к высшему свету.
17 декабря 1878 года в трёх залах Мариинского дворца был открыт благотворительный базар в пользу Николаевской детской больницы. (Николаевская детская больница в Санкт-Петербурге была основана в 1834 году. Это второе в Европе филантропическое заведение подобного рода, первая детская больница открылась в Париже в 1802 году.) В одной из гостиных продавалась тёплая одежда для солдат и офицеров (на Балканах шла Русско-турецкая война), в другой — предлагался богатый выбор ёлочных украшений, детских книг, игр, предметов дамского и детского туалета. Девочки продавали букеты цветов. Фиксированных цен не было; каждый платил столько, сколько мог или хотел. Первой покупательницей стала императрица. Всего за два дня было распродано вещей на 5000 рублей, по тем временам это была очень крупная сумма.
Балы давали все — соответственно своим средствам и возможностям. Отец Евгения Онегина «давал три бала ежегодно / и промотался наконец». Бал вводил в непомерные расходы не только устроителя бала, но и его гостей. Из письма Ольги Сергеевны Павлищевой, урождённой Пушкиной, старшей сестры поэта, можно узнать в какую сумму могла уложиться женщина, решившая поехать на бал. 2 января 1832 года она написала мужу из Петербурга: «Вы мне советуете ехать на бал — благодарю покорно; я последовала бы вашему совету неукоснительно, когда бы знала, на какие средства. Для выхода на обыкновенный вечер нельзя надеть платье, которое стоило бы меньше 75, чепец менее 40, и чтобы парикмахер уложил волосы меньше, чем за 15; экипаж, чтобы доехать туда, 5 — и даже 15, если четвёркой, чтобы развлечься!» Подведём итог: выезд на бал стоил от 135 до 140 рублей (1 рубль ассигнациями начала 1830-х годов равен примерно 736 рублям 50 копейкам образца 2019 года).
Однако бал балу рознь. Явиться на великосветский бал, который могут почтить своим присутствием и августейшие особы, в платье за 75 рублей было просто неприлично. Туалет для такого бала мог стоить не менее, а то и более 500 рублей. Ольга Сергеевна не танцевала на великосветских балах, но, как следует из её письма мужу от 3 января 1836 года, посещать их могла: «На днях я позволила себе ещё раз “кутнуть”, как вы говорите: была в Собрании на балу. Когда я говорю: на балу, это означает, что я ездила посмотреть на бал с галереи, что, по-моему, гораздо увлекательнее: всех видишь, чувствуешь себя непринуждённо и можно не ломать голову о собственном туалете, да ещё бесплатно получаешь прохладительные напитки и чай, одна из любезностей господ учредителей. Чтобы туда попасть, надобно иметь билет — раздобыть его довольно трудно».
Хотя Балы не возбранялось давать круглый год, бальный сезон начинался поздней осенью и продолжался всю зиму. Любителям светских развлечений часто случалось в один вечер бывать на двух-трёх балах, что требовало от танцоров немалых сил, к тому же многие балы заканчивались под утро, а на следующий день необходимо было отдавать визиты и готовиться к вечерним увеселениям.
Балы в России были строго регламентированы. Существовал особый бальный этикет, особенно строго ему следовали на великосветских балах. Он включал в себя не только бальные костюмы, культуру поведения на балу, правильное исполнение танцев, но также и оформление бальных помещений — танцевальной залы, курительной, буфета. Этикет требовал неукоснительного соблюдения правил буквально во всём — от отправки приглашения и до визитов вежливости к хозяевам спустя некоторое время после торжества.
Обычно приглашение на бал посылали минимум за десять дней. Но в период с 25 декабря и до последнего дня Масленицы, когда устраивалось наибольшее количество торжеств, срок увеличивался до трёх недель. Это делалось для того, чтобы гости могли распланировать свои визиты и чтобы дать дамам время на подготовку наряда. Приглашения были очень лаконичны, например: «Князь Потёмкин просит сделать ему честь, пожаловать в маскерад, сего февраля 8 дня 1779 года в Аничков дом в 6 часов». Подробности были излишними, прочие бальные условности были всем хорошо известны.
Особо строго соблюдался этикет в бальных нарядах. На бал надо было являться одетыми парадно. Кавалеры — во фрачной паре, позже смокинге. Первоначально фраки были разных цветов, лишь к концу 30-х годов XIX века прочно утвердилась мода на чёрный цвет. Обязательным предметом туалета кавалеров были белые перчатки: для штатских лайковые, для военных — замшевые. Причём дама имела полное право отказать кавалеру без перчаток. Поэтому лучше было прийти на бал в чёрных перчатках, чем без перчаток вообще. Военные приходили в парадных мундирах своих полков. Во времена правления Николая I на придворные балы гражданские служащие надевали мундир, полагающийся их должности.
Дамы и девушки одевались в платья соответственно моде, но бальный туалет должен был отличаться особой изысканностью. Под словом «изысканный» бальный этикет подразумевал костюм, «в высшей степени согласный с модой, совершенно идущий к лицу и непременно совсем новый». Платье шилось на один бал и лишь в крайних случаях использовалось дважды. Дамы могли выбирать для платья любой цвет, если он не был оговорён особо. Например, в январе 1888 года в Петербурге проводился изумрудный бал, на котором все присутствующие были одеты в соответствующий цвет. Для девушек платья шились белого цвета или пастельных тонов — голубого, розового и айвори, то есть цвета «слоновой кости».
Весь девятнадцатый век бальная мода практически не менялась: открытое декольте и плечи, обязательный букет цветов (либо в руках, либо приколотый к платью), неброские украшения, достаточно простые причёски.
Важной составляющей дамского бального костюма являлся веер, служивший не столько по своему прямому назначению, сколько в качестве языка общения, ныне совершенно утраченного. С начала XVIII века веер почти всегда делался складным, и это придавало ему множество выражений. По тому, как раскрыт веер, как его держит в руках дама, можно было определить, какие эмоции владеют ею в данный момент. Каждый кавалер прекрасно знал, что имеет в виду дама его сердца, когда она совершала веером определённый жест. «Да» означает веер, приложенной левой рукой к правой щеке. «Нет» — открытый веер подносится левой рукой к левой щеке. «Я жду ответа» — говорит закрытый веер, ударяя по ладони. Важно отметить, что язык веера «читался» только в процессе разговора.
Поведение гостей и на балу тоже подчинялось строгим правилам. Приезжающие гости должны были засвидетельствовать своё почтение, в виде приветствия, прежде всего перед хозяевами. Замужняя дама приезжала на бал с мужем, в его отсутствие допускалось являться с подругой и мужем этой подруги. Девицы появлялись на балу исключительно в сопровождении матери или пожилой особы, которая зорко следила за своей подопечной, при необходимости давала ей советы и, как было в пушкинское время, искала ей кавалеров для танцев, если на то была необходимость. Девушка могла явиться на бал и в сопровождении отца, который представлял её своим знакомым, а ему представлялись кавалеры, желающие танцевать с его дочерью.
Как правило, хозяин или хозяйка дома просили знакомых кавалеров приглашать на танцы дам, вынужденных, чаще всего из-за внешней непривлекательности сидеть в сторонке. В любом случае не полагалось внешне проявлять душевные страдания, разочарование или же плохое настроение — на балу должно приятно улыбаться и непринуждённо поддерживать светский разговор.
Одним из важных атрибутов у дамы, собирающейся на бал, была бальная книжечка. Программа любого бала в те времена состояла примерно из двадцати танцев. И кавалеры старались заранее ангажировать дам на определённый танец. Чтобы не перепутать партнёров по танцам, дамы записывали их имена в специально предназначенные для этого книжечки, которые назывались по-французски — «карне» или по-немецки — «агенд». Чаще всего они представляли собой изящно украшенную маленькую коробочку с карандашиком-замочком и с вложенными в них пластинами из слоновой кости, на которых записывались имена кавалеров. Костяные страницы блокнота служили очень долго: записи с них легко удалялись влажной тканью.
Иногда вместо книжечки могла использоваться обратная сторона веера. Бальные книжечки прикреплялись к поясу платья и служили подспорьем для памяти — дать обещание двум кавалерам на один танец не только считалось дурным тоном, но могло привести и к дуэли между претендентами, поэтому неосмотрительной даме, оказавшейся в подобной ситуации, рекомендовалось пропустить танец. В случае поступления приглашения на танец одновременно от двух кавалеров дама могла сделать выбор в пользу одного из них. Считалось излишним кокетством хвастаться своим заполненным карне, особенно перед теми дамами, которые бывали мало приглашены.Однако тщеславные красавицы старались как бы ненароком продемонстрировать свою бальную книжечку с полностью заполненными страницами, а те дамы, успехи в обществе которых были скромнее, записывая имена приглашающих на танец, старательно прикрывали ладонью пустые страницы.
Перед балом или во время его прохождения кавалер мог ангажировать даму на танец заранее, и если в начале XIX века кавалер, узнав, что ближайшие два-три танца уже обещаны другим, уходил ни с чем, то в конце XIX века кавалер спрашивал, на какие из свободных танцев он может претендовать. У дам, пользующихся популярностью, карне был расписан в первые минуты начала бала. В правилах светских приличий 1880-х годов есть указание, что дама не должна давать согласие более чем на три кадрили, и тут же сказано, что кавалер, приглашая, продолжал перечислять все имеющиеся в программе кадрили, пока дама сама не скажет, какая у неё свободна. Согласно правилам кавалер начинал приглашение на танцы с хозяйки дома, далее шли все её родственницы, а уж потом наступала очередь приглашений по своему желанию.
В 30-е годы XIX века дама могла танцевать с любым кавалером — считалось, что факт его присутствия на балу уже является гарантией благонадёжности и даме незачем опасаться за свою репутацию. Во второй половине XIX века кавалер, желающий танцевать с незнакомой ему дамой, сначала представлялся ей через общих знакомых.
На протяжении XIX столетия изменялось количество танцев, которые кавалер мог танцевать с одной дамой на протяжении бала: для представителей 1830-х годов это число равнялось одному, а уже в 1880-х дозволялось два-три танца, не следующих друг за другом подряд. Более трёх танцев могли танцевать только жених и невеста. Если кавалер настаивал на большем, чем положено, количестве танцев — дама отказывала, не желая себя компрометировать. На частном балу полагалось, чтобы хозяин дома и его сыновья протанцевали как минимум по одному разу со всеми приглашёнными дамами.
Дама могла не принять приглашения танцевать по причине усталости или же если танец был обещан другому. Отказать одному кавалеру, сославшись на усталость, и тут же соглашаться танцевать с другим считалось крайней невоспитанностью. Получив отказ от одной дамы, кавалер 1880-х годов обращался с приглашением к её соседке, в то время как в 1830-х такой поступок считался оскорбительным для дамы.
Вставать в танец, не зная фигур, вести себя с дамой фамильярно, забыть о приглашённой даме перед началом танца, наступать на шлейфы платьев — для кавалера всё это было недопустимо и могло испортить его репутацию как светского и воспитанного человека. Но умение хорошо и красиво танцевать в сочетании с хорошими манерами и знанием света могло способствовать карьере молодых людей.
Тон балу задавали танцы, поэтому они и были стержнем программы вечера. В России не только прекрасно знали все новейшие и старинные бальные танцы, но и умели превосходно исполнять их. Начиная с XVIII века во всех учебных заведениях, школах и пансионах уроки танцев были обязательными. Танцевать учили и в царском лицее, и в скромных ремесленных и коммерческих училищах, в классической гимназии и в кадетском корпусе.
В начале XIX века бал открывался полонезом, где в первой паре шёл хозяин с наиболее почётной гостьей, во второй паре — хозяйка с самым почётным гостем. По сути своей это было торжественное шествие, в котором принимали участие все прибывшие, даже если потом они весь бал проводили за карточным столом. Первая пара задавала фигуры, остальные повторяли их. Количество фигур не было ограничено. Их можно было придумывать прямо по ходу танца. Сам танец мог продолжаться около часа.
Полонез — один из немногих танцев XVIII века, который благополучно «прошествовал» из одного столетия в другое, не потеряв в пути своего достоинства и великолепия. При этом он оставался одним из любимых танцев русских офицеров, которые, как известно, царили не только на бранном поле, но и на балу.
После полонеза и кадрили наступала очередь вальса. Он вошёл в моду в начале XIX века и сразу стал популярным настолько, что уже в 1825 году в «Правилах для благородных общественных танцев» можно было прочитать: «Излишне было бы описывать, каким образом вальс вообще танцуется, ибо нет почти ни одного человека, который бы сам не танцевал его или не видел, как танцуется». Особо увлекалась вальсом молодёжь, старики же ворчали, что он «неприличен и излишне волен», видя молодую барышню в объятиях мужчины.
Сохранить благопристойность можно было строго следуя таким рекомендациям, записанным в «Правилах...»: «...танцевать не слишком близко друг к другу, что оскорбляло бы приличие; не слишком отдаленно, что могло бы препятствовать поворачиваться… голов ни даме, ни кавалеру один от другого не отворачивать... глаза быть должны ни слишком подняты, ни опущены, а приятно открыты. Сверх того, ноги иметь вытянутыми, танцевать на носках, избегая малейшего шарканья, руки закруглить, из которых левая у дамы положена должна ловко на плечо кавалера, а правая у кавалера должна охватить даму среди талии...»
«Музыкальная поэма в сладостных формах», «танец влюблённых», «однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой» — такими эпитетами награждали современники Пушкина и Лермонтова.
Далее чередовались польки, кадрили, танцевали венгерку, краковяк, падепатинер, падеспань, падекатр. На балах существовал определённый танцевальный порядок, и все знали, что за так называемыми мелкими танцами пойдёт первая кадриль, затем, следуя распорядку, вторая, третья. После четвёртой кадрили и мелких танцев, как правило, шла мазурка. Это уже особый танец. Он, как и кадриль, у всех дам заранее был расписан, и каждый кавалер, каждая дама знали, когда и с кем они танцуют. Среди всех танцев мазурка являлась наиболее «важным» приглашением на балу, поскольку после неё кавалер вел даму к столу на ужин, где можно было пообщаться, пофлиртовать и даже признаться в любви.
Мазурка появилась в Петербурге в 1810-х годах, перекочевав к нам из Парижа. Она сразу вошла в большую моду и требовала грациозности от дам и удали от кавалеров, её танцевали в четыре пары. «Мазурка — это душа бала, цель влюблённых, телеграф толков и пересудов, почти провозглашение о новых свадьбах, мазурка — это два часа, высчитанные судьбою своим избранным в задаток счастья всей жизни», — говорит герой повести Е. Ростопчиной «Чины и деньги».
Именно к мазурке приезжает на бал, который давал петербургский генерал-губернатор 26 декабря 1834 года, М.Ю. Лермонтов, чтобы окончательно объясниться в своих чувствах с Екатериной Сушковой. Для жениха Екатерины Александровны её согласие на танец с Лермонтовым означало разрыв их отношений.
Завершался бал котильоном. По сути своей это танец-игра. Основная сущность котильона с течением времени не менялась, менялись только вкусы публики относительно отдельных фигур и танцев, движения которых в котильоне использовались. Основу котильона чаще всего составляли вальсы и мазурки, а игры могли быть самыми разнообразными: шарады с литературными героями, когда пары подбирались по карточкам: Татьяна — Онегин, Ленский — Ольга. Или разбивались слова на две части: «Ялик» — «я» и «лик». Или разыгрывали забавные игры с удочкой: ставилась ширма, кавалер забрасывал удочку, не зная, какая там дама. Оттуда она потом и выходила. Зачастую даже танцевали затем с удочкой: кавалер держал её в руке, а после танца дама снимала с неё «рыбку». Весь зал смеялся.
Гости могли уезжать с бала когда им угодно, не акцентируя внимания на своём уходе, но в течение последующих нескольких дней приглашённый обязательно наносил хозяевам благодарственный визит.
«Бал есть жизнь в миниатюре, — писал русский писатель и историк театра Ф.А. Кони, — со всеми её обольщениями, интригами, странностями, кознями, со всем, что есть в ней сладкого и горького». Но жизнь не стоит на месте, она меняется, в чём-то усложняясь, а в чём-то, напротив, упрощаясь, освобождаясь от многочисленных непонятных и ненужных новым поколениям условностей. Неудивительно, что к концу XIX века бальная культура пришла в упадок и в ХХ веке бал превратился в просто танцевальный вечер. Но почему, услышав слово «бал», мы почти всегда ощущаем лёгкий трепет и ностальгию? Наверное, мы тоскуем по тем благородным временам, учтивым беседам и красивым бальным церемониям.