МИР СПАСЁТ ДОБРОТА

Екатерина Шевичева («Школьный Вестник» №11 за 2021 год)
МИР СПАСЁТ ДОБРОТА

Фраза «В здоровом теле — здоровый дух» известна нам с детсадовского возраста. Но что она значит на самом деле, я поняла, когда познакомилась с Викторией Потаповой. Перечислять её спортивные и не только достижения одно удовольствие. Она не просто профессиональный незрячий спортсмен, обладатель чёрного пояса по дзюдо, но и борец по жизни. Знакомьтесь!
Виктория Потапова — заслуженный мастер спорта по дзюдо, заслуженный мастер-спорта международного класса, четырёхкратный бронзовый призёр Паралимпиад (Афины-2004, Пекин-2008, Лондон-2012, Токио-2020). Многократная чемпионка России и Европы, серебряный и бронзовый призёр чемпионатов мира и Европы, обладатель медали ордена «За заслуги перед Отечеством» I и II степени, обладатель наград «Гордость нации» и «Легенда России».
«Употребляй силу на благо добра», — говорил своим ученикам Дзигоро Кано, мастер боевых искусств и создатель дзюдо. Разговаривая с дзюдоистом-паралимпийцем, понимаешь, что это не просто фигура речи. Но обо всём по порядку.
Виктория Потапова родилась в 1974 году в Москве. После окончания школы-интерната № 1 для обучения и реабилитации слепых и слабовидящих детей работала в УПП, пробовала себя в различных видах спорта и остановилась на дзюдо. С 2000 года выступает в весовой категории до 48 килограммов.

— Вика, спорт — это важная часть вашей жизни. С чего всё началось?
— Со спортивной гимнастики. Когда я училась в подготовительном классе, к нам в интернат пришла тренер, чтобы отобрать детей для секции гимнастики. Тогда нас днём укладывали спать, и мне это не нравилось. Поэтому я и те ребята, кто не любил тихий час, записались в спортивный кружок. Но когда мы начали осваивать фляки, сальто и прочие кувырки-перевороты, я стала тренироваться осознанно и с удовольствием. Мы принимали участие во многих первенствах СССР и России. Каждые каникулы мы выезжали на соревнования. Где мы только не были! Было очень интересно, так как во всех городах, где мы выступали, нам устраивали экскурсии. 
— Вы можете рассказать о самых ярких моментах своего детства?
— Да так сразу и не скажешь! Помню одно из моих первых гимнастических соревнований. Выступала я тогда на всех снарядах, но очень сильно волновалась. Когда пришлось делать упражнения на бревне, то оно так тряслось от моего дрожания, что я боялась с него свалиться.
Мы всегда тянулись за старшими ребятами, пытались им подражать. Причём никогда не оглядывались на свою слепоту. Страха не было совсем. Кроме того, до 10 лет у меня ещё было остаточное зрение. Я могла видеть, что делают другие спортсмены, и повторять за ними. Я была очень активным ребенком. Мне никто ничего не запрещал. Помню, когда я гостила у бабушки, мы с соседскими ребятами бегали по крышам, лазили по деревьям, делали всё, что хотели.
— Как бы вы себя охарактеризовали как личность?
— Непростой вопрос. Со стороны, наверное, виднее. Я очень упрямая. Когда я только начала заниматься дзюдо, мы поехали на чемпионат России. Тогда мы больше по стране на поездах колесили. Дорога дальняя, чтобы убить время, мы начали придумывать друг другу прозвища из мультфильма «Приключение поросёнка Фунтика». Вот этим самым Фунтиком меня и нарекли. Меня так до сих пор называют. Наверное, я помимо маленького роста наделена такими же качествами, как тот весёлый поросёнок. (Смеётся.) Я такая же любопытная и любознательная. Для того, чтобы представлять окружающий меня мир, какие-то предметы, мне мало послушать о них, мне нужно везде залезть, всё досконально изучить и потрогать. У меня своё особенное восприятие.
— Когда вы начали всерьёз заниматься дзюдо и почему бросили гимнастику?
— Я не бросила гимнастику. Просто она закончилась в тот момент, когда я закончила школу. Это очень дорогостоящий вид спорта. Когда развалился СССР, в спорт инвалидов, в гимнастику, в частности, вообще перестали вкладывать какие-либо средства, перестали арендовать залы, оплачивать соревнования. Тренер наш ушёл. В то время вообще тренеров, занимающихся с незрячими, было мало. А ведь кроме тренера нужны были и другие специалисты — хореографы, тренеры по акробатике. Денег не было, специалисты разбежались. В то время параспорт вообще как-то сдулся.
Я ходила в бассейн. Он, к счастью, как-то ещё функционировал. По росту и прочим физическим данным я для плавания не подходила, но меня никто не выгонял, поэтому я продолжала заниматься и выступала за Москву, но особых результатов не достигла. В середине 1990-х мне предложили заниматься борьбой по методике так называемой мягкой школы. К тому времени я уже осознавала, что мне этот вид спорта необходим для самозащиты. Разные ситуации со мной случались, нужно было уметь постоять за себя. 
Но тут жизнь внесла свои коррективы. Мою маму сбила машина, и я была вынуждена пойти работать на УПП, чтобы обеспечивать семью. Именно на предприятии меня нашёл мой первый тренер по дзюдо Ислам Ибрагимов. Сегодня я занимаюсь с Алексеем Николаевичем Котовым. В общем, я решила попробовать. Мне тогда было около 26 лет. Так начался мой путь в дзюдо.
— Что представляют собой тренировки дзюдоистов?
— Тренируюсь я практически каждый день. Это сложно-координационный вид спорта. Поэтому мои занятия спортивной гимнастикой мне очень помогли. Я пришла физически подготовленной, мне было довольно просто перейти на дзюдо. Говорят, из гимнастики можно легко перейти в любой вид спорта, наоборот — гораздо сложнее. Мне пришлось просто осваивать технику борьбы, и всё.
Тренировка проходит по классическому сценарию: разминка, отработка различных акробатических упражнений, специфических для нашего вида спорта бросков и прочих приёмов. Без гимнастики дзюдоисту не обойтись. Ведь делая бросок, спортсмен иной раз должен уметь кувыркаться и переворачиваться, как настоящий акробат.
— Вы отрабатываете раз за разом одни и те же приёмы? Допускается ли в дзюдо привносить что-то своё?
— Обычно мы отрабатываем базовые элементы, ведь они должны быть доведены до совершенства. Но ведь спортсмены отличаются друг от друга. У нас разный вес, рост, гибкость, возраст, какие-то другие физические данные. Поэтому к базовым приёмам каждый добавляет свои. Со временем появляются индивидуальная техника, какие-то движения, которые можешь выполнить только ты. Например, два дзюдоиста выступают в одном весе, но они могут быть разного роста, следовательно, у каждого один и тот же приём или бросок получается совершенно по-разному.
— Дзюдо — это не просто борьба. Это целый пласт японской культуры, определённая философия. А насколько глубоко вы погружаетесь в изучение этой стороны дзюдо?
— Ничего в этой жизни не происходит просто так. Однажды одна моя дальняя родственница начала изучать родословную нашей семьи. Оказывается, в нашем роду есть и японцы! Так что пришла я в дзюдо по зову крови! (Смеётся.)
Дзюдоисты учат название приёмов и каких-либо действий во время состязаний на японском языке. Это международное требование, мы так лучше понимаем друг друга. Особенно это важно на международных соревнованиях во время послематчевых тренировок. К тебе после матча может подойти любой спортсмен и попросить отработать какой-нибудь приём, назвав его по-японски. А обязательный этикет дзюдоиста — поклоны! Так что погружение в японскую культуру неизбежно.
— Были ли в вашей спортивной карьере травмы и насколько серьёзные?
— Конечно, были! У меня, например, гиперподвижные голеностопные суставы, поэтому я их постоянно травмирую. И переломы были. Ну а пальцы у нас выбивают просто регулярно! Всякие трещины костей, растяжения и вывихи у дзюдоистов вообще за травму не считаются — это привычное для нас дело. Особенно часто спортсмены травмируются, когда только учатся подсечкам, броскам и прочим приёмам дзюдо.
— А чем дзюдо отличается от, например, самбо?
— Во-первых, одеждой. Дзюдоисты борются в плотном кимоно, длинных штанах и босиком. Самбисты работают в специальной самбовке и шортах, в обуви. Кимоно у дзюдоистов должно быть из прочной ткани, так как все захваты идут через одежду. Ты не хватаешь соперника за руки, а удерживаешь его обеими руками за кимоно. Во-вторых, приёмами. В самбо допускаются удары ногами, но запрещены удушающие приёмы. 
Дзюдоист должен уметь сочетать стремительные движения с ловкостью и силой, быстро реагировать на выпады соперника. Кроме того, дзюдоист должен умудриться выбить соперника из равновесия, применив техничные приёмы. В спортивном дзюдо при атаке и контратаке используются сковывание — болевые приёмы, удержание и удушение, различные броски. Удары головой, ногами и руками в дзюдо запрещены.
Дзюдо — это и стойка, и партерная борьба. Если ты владеешь и тем и другим, у тебя больше шансов победить. В общем, много всяких отличий и нюансов.
— Назовите самые крупные соревнования, на которых вам довелось выступать.
— Прежде всего это чемпионаты России. Они являются отборочными, поэтому миновать их и попасть на Паралимпиаду не получится. Ну и, конечно, четыре Паралимпиады! Правда, Паралимпиаду в Рио-де-Жанейро мы пропустили. Первая Паралимпиада в Афинах в 2004 году была самой запоминающейся. Ведь именно в этом году женщины-дзюдоистки впервые приняли участие в паралимпийских играх!

Примечание редакции:
Первые чемпионаты мира и Европы для парадзюдоистов прошли в 1987 году. В 1988 году в Сеуле (Корея) в программу летних Паралимпийских игр включили дзюдо для мужчин. Лишь в 2004 году список состязаний параспортсменов пополнило женское дзюдо. Сегодня этот вид спорта практикуется в 30 странах на международном уровне.
Паралимпийское дзюдо — это адаптированный вид классического японского дзюдо для слепых и слабовидящих. Соревнования по паралимпийскому дзюдо регулирует Международная федерация дзюдо (IJF). Правила для таких соревнований устанавливает Международная спортивная ассоциация слепых (IBSA). Дзюдоисты с нарушением зрения начинают борьбу, удерживая соперника за кимоно (захват «кумиката»). Если захвата нет и спортсмены теряют друг друга, то судья даёт команду стоп («матэ»). И останавливает борьбу. После чего спортсмены должны вернуться в исходное положение.
 
— Вика, а какая спортивная победа была для вас самой важной и значимой?
— Каждая Олимпиада, как и любое другое международное состязание дзюдоистов, требует титанических усилий. На женские соревнования по паралимпийскому дзюдо отбираются всего восемь человек. И это лучшие из лучших! Представляете, какой жёсткий отбор? Поэтому каждый сезон для дзюдоиста складывается по-разному и значимость победы на соревнованиях также воспринимается по-разному. Бывает, ты в хорошей форме, и всё проходит относительно легко. А бывает, ты восстанавливаешься после травмы и приходится прикладывать колоссальные усилия на соревнованиях. В этом случае даже маленькая победа — для тебя подвиг.
— Вы стабильно получаете бронзу на Паралимпиаде, а стать олимпийским чемпионом мечтаете?
— Конечно! Зачем тогда туда ехать, если ты не хочешь примерить титул чемпиона! (Смеётся.)
— А как вы думаете, почему вы ещё не поднялись выше бронзовой медали? Что мешает?
— Сложно сказать. Бывает, что ты не угадываешь с подготовкой. Иногда ты активно готовишься и находишься в отличной форме за месяц до соревнований. Но во время игр у тебя наступает какой-то эмоциональный спад, и ты ощущаешь упадок сил. Могут также климат и разница во времени сыграть злую шутку. Но это всё индивидуально. 
Есть один очень важный и объективный фактор, который, как мне кажется, влияет на результаты соревнований. Согласно классификации IBSA, выделяют три класса спортсменов с нарушением зрения:
Б1 — тотальная слепота. Человек либо вообще не видит свет, либо видит его, но не может различить руку в любом положении и на любом расстоянии от глаз.
Б2 — частичная потеря зрения. То есть функциональное зрение сохранно до 5%. Такие спортсмены способны различать форму и движение руки.
Б3 — слабовидящие спортсмены. Функциональное зрение сохранно от 5 до 20%.
И вот теперь представьте, все три категории дзюдоистов состязаются между собой. То есть незрячий спортсмен может сражаться со слабовидящим. Получается, что возможности даже среди инвалидов по зрению неравные. Тотально незрячих в паралимпийском дзюдо вообще мало. На Паралимпиаду отбирается 6 спортсменов категории Б2 и Б3. Чтобы незрячие вообще могли попасть на такие соревнования, существует особое требование — берут двух тотально невидящих дзюдоистов. Даже если на отборочных соревнованиях ты не попадаешь в восьмёрку избранных, слабовидящего могут заменить на незрячего, занявшего, например, 9 место.
— Ваша самая большая победа в жизни?
— Это, конечно, рождение дочки! Сейчас моей Стефании уже 8 лет. К сожалению, времени на общение с собственным ребёнком у меня очень мало. Я всё время на тренировках, сборах, соревнованиях. Это моя работа, моя профессия. Если я не буду выступать на соревнованиях, я не смогу зарабатывать на жизнь. Особенно перед большими стартами у меня бывает много сборов. Например, при подготовке к Паралимпиаде в Токио мы с дочкой два месяца общались только по телефону. Она с бабушкой отдыхала в Сочи, а я тренировалась сутки напролёт. 
— Чем увлекается Стефания? Она мечтает стать спортсменкой, как мама, или у неё другие интересы?
— Она активный ребёнок и спортом, конечно занимается, но так, для общего развития. В прошлом году она занималась хореографией. Сейчас — художественной гимнастикой, а это и танцы, и спорт одновременно. Ходит в бассейн. Стеша вообще обожает плавать. На море её из воды просто не вытащить! Этим летом дочка научилась самостоятельно нырять с пирса. Страха у неё нет ни к чему, как и у меня. (Смеётся.) А что касается мечты, то она хочет попасть в передачу «Лучше всех». Я, конечно, говорю ей, что для этого нужно чему-то в совершенстве научиться.
Когда нам удаётся побыть вместе, мы гуляем и изучаем окружающий мир. Я ей не запрещаю везде лазить и удовлетворять своё детское любопытство. Когда она только научилась ходить, мы прошли с ней все лестницы, облазили все детские площадки. Поначалу я её страховала, лезла вместе с ней, переставляла её руки и ноги, чтобы она не сорвалась. Теперь я просто контролирую, страхую где-нибудь внизу, чтобы её вовремя поймать.
Когда мы всей страной сидели на карантине, для нас с дочкой это было самое прекрасное время. Тогда была снежная зима. Мы играли на улице, прыгали по сугробам, лепили снеговиков, обошли с ледянками все горки. Я тогда научила Стешу некоторым броскам и подсечкам. Падать ведь в сугроб не больно!
— Вика, какой у вас девиз по жизни?
— Говорят, красота спасёт мир. Я для себя переформулировала этот афоризм. Для меня — доброта спасёт мир. Чем больше будет добра в жизни, тем лучше. Я и Стеше про это постоянно говорю, чтобы она была добрее, меньше ругалась и злилась. Если человек добрый, в нём больше позитива, он весёлый и не ворчит, к нему тянутся люди.
— Хорошо это говорить обладателю чёрного пояса по дзюдо!
— Да! (Смеётся.) Наверное, со стороны забавно звучит. Но я на самом деле стараюсь избегать силовых приёмов в борьбе, хотя именно они приносят долгожданную победу на соревнованиях. Меня часто спрашивают, почему я частенько не довожу силовой приём до конца. А я всегда говорила, как же, ведь это же больно, и получала в ответ: «Но ведь тебя же никто не жалеет, когда хотят у тебя выиграть!»
Приходится, конечно, иногда нарушать свои принципы, иначе я не буду выигрывать. Это большой спорт. Вот и в Токио я взяла бронзу благодаря болевому приёму. Правда, когда я поднялась с татами и поняла, что моя соперница до сих пор лежит, побежала её поднимать.
— Каковы ваши планы на будущее? Вы планируете продолжать спортивную карьеру?
— Сейчас трудно об этом говорить. Если категория Б1 будет бороться в своей группе, а разговор об этом вроде бы идёт, то я ещё поборюсь. Сегодня в парадзюдо приходит всё больше слабовидящих. С ними тотально незрячим бороться сложно, ведь они же видят твои движения, могут предугадывать их, а ты — нет. Тебе нужно всегда быть лучше соперника, а соответствовать таким требованиям непросто. Моими спарринг-партнерами даже на тренировках выступают не только незрячие. Борьба с видящим противником заставляет сконцентрироваться, формирует какое-то интуитивное чувство, ты начинаешь предугадывать движения соперника, слышишь его перемещения и быстро оцениваешь ситуацию. И потом, всему есть предел — возраст. Молодёжь наступает на пятки.
— А тренировать параспортсменов вы не планируете?
— Карьера тренера была бы, может быть, для меня интересна. Но тут много нюансов. Я могу научить, могу показать приём. И сделаю это быстрее и лучше зрячего тренера. Но мне нужен зрячий помощник, который бы наблюдал за выполнением этих приёмов, исправлял ошибки, мог управлять тренировочным процессом, следил за схваткой. Я это всё прекрасно понимаю.