Тифлопедагог — профессия по призванию

Екатерина Шевичева («Школьный вестник» №5 за 2024 год)

ТИФЛОПЕДАГОГ — ПРОФЕССИЯ ПО ПРИЗВАНИЮ

Тифлопедагогика (от греческого «typhlos» — слепой) — отрасль специальной педагогики, занимающаяся вопросами воспитания и обучения детей с различными нарушениями зрения. На протяжении многих столетий мало кто задумывался о том, что слепых детей нужно учить каким-либо наукам. Всё обучение сводилось к освоению ремёсел, дающих возможность зарабатывать на хлеб. Гуманистическое отношение к слепым, как к полноценным членам общества, нуждающимся в обучении, социальной и трудовой реабилитации, сформировалось лишь в начале XVIII века благодаря французскому лингвисту и педагогу Валентину Гаюи. В 1784 году в Париже он на собственные средства открыл первую школу для слепых. Им же был разработан первый рельефно-линейный шрифт «унциал», представлявший собой аналог латинских букв, выдавленных на бумаге.

Неоценимый вклад в развитие тифлопедагогики внёс Луи Брайль, разработавший в 1825 году рельефно-точечный тактильный шрифт, основой которого стала комбинация шести точек. Шрифт позволял быстро воспринимать текст, читать и писать на разных языках. В 1837 году вышла первая книга, напечатанная шрифтом Брайля — «История Франции сквозь века». На основе своей рельефно-точечной системы Луи Брайль вскоре разработал и нотную грамоту для слепых музыкантов.

Первая школа для слепых в России открылась в 1807 году в Санкт-Петербурге при Смольнинской богадельне. Учили там в основном различным ремёслам, пению и религиозным канонам. В 1881 году было учреждено Попечительство императрицы Марии Александровны о слепых. На его средства стали открываться новые школы для детей с нарушениями зрения. Обучение проводилось по схожим образовательным программам и методикам. В частности, слепых обучали русифицированному шрифту Брайля, усовершенствованному отечественными тифлопедагогами. Обучение было платным, и многие слепые по-прежнему не могли позволить себе получать достойное образование.

Основоположником отечественной тифлопедагогики стал врач-офтальмолог Александр Ильич Скребицкий. Он изучал природу глазных заболеваний, опубликовал несколько исследований о слепоте и о помощи слепым в России, принимал активное участие в усовершенствовании русифицированного варианта азбуки Брайля. При его поддержке педагогу Анне Адлер удалось организовать печатание книг по системе Брайля, и в 1885 году в России вышла первая брайлевская книга.

После 1917 года обучение слепых стало частью системы народного образования, и у людей с нарушениями зрения появилась возможность учиться бесплатно. В советский период тифлопедагогика окончательно сформировалась как самостоятельная наука. Большой вклад в её развитие внёс выдающийся русский тифлопедагог Борис Игнатьевич Коваленко. Его исследования и методические разработки в области тифлопедагогики и образования незрячих стали основой современных методик обучения и воспитания слепых и слабовидящих. В 1929 году на дефектологическом факультете Ленинградского педагогического института имени А. И. Герцена профессор Коваленко организовал первую в стране кафедру тифлопедагогики.

«…потеря зрения глубоко потрясает человека, но при современном состоянии науки нет основания считать ослепшего навсегда выбитым из жизненной колеи. Там, где офтальмология оказывается бессильной, в свои права вступает тифлопедагогика. На смену суеверному страху и состраданию приходят специальные приёмы обучения и специальная техника труда, благодаря которым потерявшие зрение могут обучаться и трудиться наравне со зрячими…» — утверждал Коваленко. При его содействии в 1930-е годы в стране стали открываться школы-интернаты и для слабовидящих детей.

Тифлопедагогика продолжает развиваться и совершенствовать прежние достижения. Она стала неотъемлемой частью системы инклюзивного образования, играет важную роль в интеграции людей с нарушениями зрения. Современные тифлопедагоги используют адаптированные учебные материалы и компьютерные технологии, разрабатывают методики и программы обучения. С помощью тифлопедагогов дети с нарушениями зрения осваивают навыки самообслуживания, учатся адаптироваться к быстро меняющемуся обществу, осваивают профессиональные навыки, развивают свой творческий потенциал.

Соблюдение основных принципов современной тифлопедагогики (индивидуальный подход к каждому ученику; активное участие слепых и слабовидящих в образовательном процессе; сотрудничество между тифлопедагогами, другими специалистами, учениками и их семьями) обеспечивает эффективное развитие детей с нарушениями зрения, помогает создать благоприятную образовательную среду, в которой каждый ребёнок может максимально раскрыть свои способности и добиться хороших результатов.

Большой вклад в развитие мировой тифлопедагогики внесли именно незрячие специалисты, которые дополнили научно-методические изыскания коллег собственным личным опытом. Как сегодня работают незрячие тифлопедагоги и насколько доступна для них эта профессия, рассказала Альбина Вильсуровна Саматова, тифлопедагог, сотрудник Центра ранней интервенции при Российской государственной библиотеке для слепых.

 

— Как вы пришли в тифлопедагогику? Что повлияло на выбор профессии?

— На самом деле по первой специальности я журналист. Работала в Российской ассоциации незрячих студентов и специалистов, была главным редактором независимого журнала «Чистый голос», который выпускался на аудиокассетах и в плоскопечатном виде укрупнённым шрифтом. Писали для журнала внештатные корреспонденты из разных городов. Никто из нас тогда не получал зарплаты, всё было на голом энтузиазме. Позднее мы перешли под покровительство библиотеки, которая совершенно безвозмездно записывала наш журнал на аудиокассеты. Издание было довольно популярным и просуществовало с 2002 по 2007 год. У нас было много подписчиков, как частных, так и среди библиотек.

В 2007 году ко мне обратилась одна некоммерческая организация с просьбой рассказать в нашем журнале о грантовом конкурсе Правительства Москвы в области адаптации и реабилитации детей-инвалидов. Я подумала и предложила коллегам поучаствовать в этом конкурсе. Мы составили заявку, разработали образовательный проект для незрячих дошкольников «В первый класс без няни», обосновали требуемый бюджет, и нам удалось получить грант. Он был небольшой, но благодаря ему мы смогли платить зарплату психологу, логопеду и офтальмологу. Библиотека предоставила нам помещение с уже готовым оборудованием, игрушками, и мы начали обучать детей. Все они успешно поступили в школу, что очень вдохновило нас и директора библиотеки.

Вот так началась моя работа в Центре ранней интервенции. Я полностью посвятила себя тифлопедагогической деятельности. Но профессиональных знаний не хватало. Поэтому в 2014 году я окончила Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена, получила профильное образование и до сих пор продолжаю работать тифлопедагогом.

— Чем тифлопедагогика отличается от обычной педагогики?

 — Педагогика — это наука о воспитании и образовании детей и молодёжи. Тифлопедагогика — тоже наука о воспитании и обучении, но только детей с различными нарушениями зрения. Важно понимать, что тифлопедагог — это не учитель-предметник, он занимается коррекционной работой: развивает мелкую моторику, речь, зрительное восприятие ребёнка, учит его ориентироваться в пространстве, прививает навыки самообслуживания.

— Тифлопедагог — это востребованная профессия? Где сегодня нужны такие специалисты?

— К сожалению, незрячих детей становится всё больше. Врачи научились спасать малышей, родившихся даже с очень высокой степенью недоношенности, и они сейчас выживают. Но как они выживают — это уже другой вопрос. Как правило, такие дети имеют серьёзные нарушения здоровья и отклонения в развитии. Зрительная и слуховая системы в этом случае страдают одними из первых. Поэтому профессия тифлопедагога сегодня востребована как никогда.

Прежде всего тифлопедагоги нужны в специализированных детских садах и школах-интернатах для детей с нарушениями зрения, а также в обычных детских учреждениях. Дело в том, что сейчас очень модно инклюзивное образование. Зачастую в обычных детских группах оказываются незрячие дети, а также ребята с различными нарушениями зрения. Конечно, для них создают доступную среду в виде тактильных дорожек или защищённых углов, но этого мало. Неподготовленный педагог или воспитатель всё равно не сможет правильно объяснить незрячему, как лепить какую-либо фигурку, как выполнять определённое упражнение, как правильно общаться со зрячими ребятами.

К незрячим детям нужен особый подход, образовательные методики и приёмы. Для этого необходим тифлопедагог. Благодаря ему незрячий ребёнок будет активно развиваться и не отставать от своих сверстников. Что касается специализированных образовательных учреждений, то их учебные программы включают различные коррекционные занятия, которые должен проводить именно такой специалист.

— Расскажите о вашем Центре ранней интервенции, чем он занимается?

— Ранняя интервенция или раннее вмешательство — это вмешательство специалистов в раннее развитие ребёнка. Наша цель — развитие детей с нарушениями зрения, успешное становление личности каждого ребёнка, его успешная жизнь, в конце концов. Чем успешнее ребёнок будет в раннем детстве, тем легче ему будет адаптироваться во взрослой жизни.

Изначально мы работали с дошкольниками и готовили их к школе. Спустя три года мы поняли, что нужно расширять сферу своей деятельности, поскольку детский контингент начал резко осложняться. Появились сочетанные заболевания, тяжёлые вторичные отклонения. Уже не каждый ребёнок готов пойти в первый класс в семь лет.

Приблизительно с 2009 года мы стали работать с детьми разных возрастов — от младенцев до молодёжи. К младенцам я периодически выезжаю на дом. На этом этапе помощь, поддержка и обучение требуются именно родителям. Когда рождается слепой ребёнок, родители находятся в шоковом состоянии, у них горе, они подавлены. Они пытаются всеми силами вылечить ребёнка, возят его по врачам. Малыш переносит множество операций, испытывает негативные последствия наркоза.

Когда таким родителям говоришь, что не нужно терять время, нужно развивать мелкую моторику, обучать ребёнка элементарным навыкам, они категорически всё это отрицают. Чтобы начать работать с ребёнком, нужно сначала поработать с его родителями. Ведь они до последнего не верят, что их ребёнок слепой. Успешное обучение незрячего малыша во многом зависит от родительских установок и от стиля воспитания в семье. К ребёнку с нарушением зрения нужно относиться как к равному, научиться его слышать и воспринимать. Это не кукла, которую можно покормить, одеть, посадить на диван, дать игрушку и пойти заниматься своими делами. Поэтому родителей нужно научить обращаться с собственным особенным ребёнком, объяснить, как учить малыша ползать, хватать, перекладывать предметы из руки в руку, переворачиваться на живот, ходить и так далее. Приблизительно в три года детей приводят уже в Центр, и мы начинаем с ними заниматься.

— Вы сказали, что контингент детей осложнился. С какими детьми теперь вы работаете?

— Это дети с глубокими нарушениями зрения, имеющие сочетанные заболевания, вторичные отклонения. Это могут быть нарушения слуха, опорно-двигательного аппарата, снижение интеллекта. Так как я сама незрячая, я не могу работать со слабовидящими или с детьми с различными функциональными нарушениями зрения, поскольку в этих двух случаях во главу угла ставится развитие зрительного восприятия. За это я не берусь, так как не смогу лично всё проконтролировать.

— Ваш Центр ведёт какую-либо научно-методическую работу?

— Да, конечно. С 2000 года в помощь родителям библиотека выпускает цикл изданий под общим названием «Заочная школа для родителей». Это методические и практические материалы, которые помогают родителям преодолеть трудности воспитания и обучения детей с различными нарушениями зрения. На сегодняшний день цикл включает несколько сотен изданий, и они очень востребованы. Печатаются эти книги в нашей типографии и распространяются по всем библиотекам и социальным службам. Тематика разная. Своим практическим опытом с читателями делятся как специалисты, так и сами родители. Также в этом цикле публикуются переводы работ зарубежных тифлопедагогов, тифлопсихологов и других специалистов, то есть те материалы, которые в оригинале не каждый прочитает. Причём переводы делают сами сотрудники библиотеки.

— А ваши авторские работы входят в этот цикл?

— Я регулярно пишу методические пособия, приблизительно раз в два года. Так что 7 — 8 книг там уже точно есть. Темы, конечно, разные. Обычно я беру какую-нибудь острую проблему, например, «аутичные черты незрячего ребёнка» или «социализация незрячего ребёнка» и на 40 — 50 страницах брошюры раскрываю её. Но это скорее практикум, то есть в некотором смысле разговор с родителями о том, что может быть и как этого избежать.

— Но вернёмся непосредственно к вашей деятельности. Что представляет собой работа тифлопедагога? Из каких этапов она состоит?

— Сначала я провожу первичную диагностику: собираю общие сведения о ребёнке, оцениваю остроту зрения, смотрю, что ребёнок уже умеет, отмечаю проблемные моменты, с которыми придётся работать. Конечно же, существуют различные шкалы по оценке развития детей, но я придерживаюсь их весьма условно. Ведь дети приходят непростые.

Кроме того, психолог центра беседует с родителями, оценивает их психологическое состояние, их адаптацию к ситуации, отношение к ребёнку.

Когда все сведения собраны, я разрабатываю индивидуальную программу обучения с учётом возможностей ребёнка, составляю учебный план и начинаю с ним заниматься.

— Как долго длится каждое занятие?

— Продолжительность занятия один час. Обычно ребёнок посещает одно или два занятия в неделю. Это зависит от возраста, уровня развития и удалённости проживания ребёнка. Каждое занятие включает 3 — 4 небольших перерыва. Занятия проводятся индивидуально или в подгруппе 2 — 3 ребёнка. Группы формируются не по возрасту, а по уровню развития и интеллектуальной сохранности, чтобы все могли выполнять задания тифлопедагога. Так в одной группе могут оказаться дети 4, 8 и 17 лет.

— А присутствие родителей на занятиях обязательно?

— Лично я занимаюсь с детьми только в присутствии родителей. Мне важно, чтобы они визуально контролировали действия ребёнка, видели, какие задания он выполняет, а потом помогали ему закреплять новые навыки на дому.

— Какова цель ваших коррекционных занятий? Чему в результате должен научиться незрячий ребёнок?

— Моя основная цель — обучить ребят основным навыкам. В первую очередь — это ориентировка в пространстве. Сначала я обучаю детей ориентироваться в схеме собственного тела, то есть мы изучаем пространственное расположение частей тела, осваиваем такие понятия, как слева, справа, перед собой и прочее. Также я учу детей ориентироваться в микропространстве — на листе тетради, книги, альбомном листе, поверхности стола. И, конечно же, я стараюсь научить их самостоятельному хождению с тростью, так как это необходимо незрячему человеку.

Мы изучаем шрифт Брайля. Я показываю ребёнку колодки разных размеров, приборы для письма, грифель, учу с ним буквы. Мы учимся понимать рельефный рисунок. Сначала используем тактильные рукодельные книги, а затем переходим к рельефной графике, так как она гораздо сложнее для восприятия. Когда ребёнок пойдёт в школу, ему придётся читать схемы, карты, разные таблицы, поэтому такие знания очень нужны.

Социально-бытовая ориентировка тоже не остаётся без внимания на наших занятиях. Зачастую родители незрячих детей совершенно не учат их элементарному самообслуживанию, полагая, что само всё придёт. Вот только они забывают, что слепой ребёнок не может копировать окружающих и самостоятельно этому обучиться. Случаи бывают разные. Некоторые дети не умеют держать ложку, самостоятельно есть, пьют только из бутылочки, не умеют жевать. Поэтому иногда приходится учить их этим элементарным вещам.

Занимаемся развитием коммуникативных навыков. Многие незрячие дети общаются только с родителями и родственниками. Но они пойдут в детский сад, в школу. Им придётся общаться со сверстниками, воспитателями, учителями. У незрячих детей такого навыка общения нет, и сам он не сформируется никогда. Поэтому я учу ребёнка обращаться ко взрослым на «вы», правильно поворачивать голову и корпус тела в сторону собеседника при разговоре, протягивать руку при приветствии, работаю с его мимикой. Ведь у незрячих мимика застывшая, поэтому собеседнику сложно понять его чувства и реакции.

Обучаю я ребят с помощью индивидуально подобранных методик и приёмов, ведь у них разные возможности. Результаты тоже получаются разные.

— С какими сложностями вы сталкиваетесь при работе с незрячими детьми?

— С обычными незрячими детьми на занятиях не возникает особых проблем. Сложности начинаются тогда, когда к слепоте добавляются побочные заболевания и вторичные отклонения. Например, если у ребёнка помимо слепоты имеется детский церебральный паралич и работают хотя бы руки, то определённым вещам его можно научить. Но зачастую бывает так, что руки и пальцы спастичны. Им сложно удерживать грифель. Вот тогда приходится изобретать велосипед. Когда ребёнок не может правильно сжимать пальцы, его обучают на брайлевской печатной машинке.

Иногда встречаются дети, которые не могут читать по Брайлю. Им сложно идентифицировать объекты на ощупь. Чем мельче объект, будь то рельефный рисунок или точки шрифта Брайля, тем труднее ему понять, что это. Например, я даю ребёнку рельефное изображение ежа. Сам он не может сказать, кто это, ему нужна подсказка. Тогда я начинаю изучать рисунок вместе с ним. Когда я обращаю его внимание на колючки, ребёнок сразу понимает, у кого из животных они есть, и называет его. Научить писать и читать по Брайлю таких детей сложно, но они вполне могут научиться печатать на брайлевской машинке или компьютере.

Другая сложность — это гиперактивные дети. Они не сидят на месте, поэтому первый месяц-полтора мы занимаемся тем, что учимся высиживать хотя бы 15 минут, постепенно прибавляя время. Приходится прибегать к уговорам, обещаниям и прочим возможностям метода кнута и пряника. Это плохо, но это действенно.

Ещё одна проблема — это интеллектуальные отклонения. Очень много приходит детей с тяжёлыми интеллектуальными нарушениями. Так как у меня тифлопедагогическое образование, я не до конца могу этим детям помочь. А они идут ко мне, а не к олигофренопедагогу, потому что этот специалист скажет: «Да вы что, он слепой, я не могу с ним работать». Я тоже не могу с ним работать, но отказать я тоже не могу, так как нарушение зрения — их основное заболевание. Поэтому приходится очень стараться, чтобы добиться хоть какого-то маленького результата, чтобы понимать, что это всё не зря. А иногда бывает, что зря. Иногда полгода ты проработаешь с ребёнком и понимаешь, что случай настолько тяжёлый, что это не имеет смысла. Да много сложностей, обо всём не расскажешь! 

— А что труднее всего даётся осваивать детям?

— Очень тяжело им даётся развитие мелкой моторики или элементарные навыки самообслуживания, например, застегнуть пуговицы. То есть им сложно выполнять практически любые скоординированные движения руками, мелкие точные манипуляции пальцами и тому подобное. И чем сложнее структура дефекта у ребёнка, тем труднее ему это всё даётся. Поэтому в своей работе особое внимание я уделяю развитию мелкой моторики. У меня в кабинете есть специальные тактильные рукодельные книги, с помощью которых дети могут познакомиться с разными пуговицами, кнопками, застёжками, молниями, научиться различать крупы разных форм и размеров, различные ткани и прочее. Всё остальное можно преодолеть, всему научить, рассказать, показать, помочь. Но если мелкую моторику ежедневно не тренировать, то дальнейшие занятия не имеют никакого смысла. Это просто наш камень преткновения.   

— Какие вспомогательные средства, оборудование, пособия вы используете в своей работе?

— У нас есть все необходимые дидактические материалы: тактильные рукодельные и брайлевские книги, рельефно-графические и наглядные пособия, методические материалы. Также в кабинете есть беговая дорожка и специальная скамья для балансировки тела, игрушки и многое другое. Очень мне не хватает сенсорной комнаты — это специально оборудованное помещение для развития двигательной активности детей с различными сенсомоторными нарушениями, для снятия тревожности, напряжения, агрессивности, активации мозговой деятельности и нормализации эмоционального состояния. О такой комнате я мечтаю, но в библиотеке, к сожалению, нет свободных помещений.

— Привлекаете ли вы других специалистов и в каких ситуациях?

— Конечно, привлекаю. Мы активно сотрудничаем с психологом и другими работниками библиотеки, разрабатываем разные интересные программы и проводим мероприятия в читальном зале. Я всегда взаимодействую с учителями, которые работают с детьми или тифлопедагогами детского сада. Это нужно для того, чтобы мы совместными усилиями двигались в одном направлении, то есть способствовали успешному всестороннему развитию ребёнка. Сейчас я пытаюсь наладить сотрудничество с олигофренопедагогом, надеюсь, получится.

— На ваш взгляд, какими личностными качествами должен обладать тифлопедагог?

— Прежде всего тифлопедагог — это неравнодушный человек, который любит детей и хочет им помочь. Тифлопедагог должен быть терпеливым и смелым. Нужно научиться не бояться трудностей, которые будут возникать на каждом шагу, не бояться самих детей. Важно уметь общаться с разными людьми. Незрячие дети — это особенные дети, к которым нужен особый подход, а если ещё к слепоте добавляются вторичные отклонения или это дети со сложной структурой дефекта, то помочь им вдвойне сложнее. У родителей тоже свой темперамент, свои проблемы, страхи и прочее.

— Что должен знать и уметь начинающий тифлопедагог?

— Начинающий специалист прежде всего должен понимать, что он будет работать с детьми, имеющими различные проблемы со зрением, начиная от функциональных нарушений — амблиопия, косоглазие, и заканчивая тотально незрячими детьми, ослепшими по совершенно разным причинам — онкология, недоношенность, травма, офтальмологические заболевания. Он должен знать, что такое слепота и слабовидение, разбираться во всех их категориях и проявлениях. А самое главное — он должен понимать, что для каждого отдельного случая существуют свои приёмы и методы работы, благодаря которым ребёнка с любым нарушением зрения можно обучать и развивать.

Конечно же, нужно не бояться приходить в специализированные детсады, школы, библиотеки, пробовать общаться с такими детьми. Ко мне часто приходят преподаватели со студентами, чтобы посмотреть, как я работаю. Я никогда не отказываю.

— Насколько эта профессия подходит для незрячих?

— С одной стороны — подходит. Помимо образования незрячий специалист имеет бесценный жизненный опыт, который пригодится слепому ребёнку. В первое время я очень переживала, как родители отнесутся к тому, что я незрячий специалист. А в реальности оказалось, что незрячий тифлопедагог наоборот своим примером вдохновляет родителей. Они во мне видят возможное будущее своих собственных детей. Очень тепло родители ко мне относятся, я со многими общаюсь и поддерживаю дружеские отношения.

Но с другой стороны, деятельность незрячего тифлопедагога очень ограничена. Незрячий специалист может работать только с детьми, имеющими тяжёлую зрительную патологию, то есть с детьми, у которых нужно развивать сохранные анализаторы. Это могут быть либо тотально слепые дети, либо ребята, у которых осталось слабое светоощущение, цветоразличение или есть остаточное зрение. Но остаточное зрение позволяет ребёнку различать объекты на очень близком расстоянии. В таком случае вслепую его сложно контролировать. Поэтому мне всегда нужна помощь родителей, потому что я должна понять, что ребёнок видит. В этом плане работать сложно. По этой же причине мы не можем трудоустроиться в любую школу, так как мы не можем работать со слабовидящими детьми.

— Может ли незрячий тифлопедагог сделать серьёзную профессиональную карьеру?

— Если честно, я никогда об этом не задумывалась. Я практик. Мне интереснее работать с детьми. Хотя, конечно, как вариант незрячий специалист может уйти в научную деятельность, получить учёную степень, стать доцентом в каком-нибудь университете. Но, к сожалению, научные деятели реальных слепых детей в глаза не видят. Тифлопедагогика не для тех, кто хочет сделать карьеру. Это профессия по призванию.

На фотографии Альбина Вильсуровна Саматова

Фото с сайта: https://www.matrony.ru/albina-samatova-u-mena-bylo-zelanie-pobedit/