Психолог для незрячих: в чём уникальность такого специалиста

Екатерина Шевичева («Школьный Вестник» №11 за 2024 год)

ПСИХОЛОГ ДЛЯ НЕЗРЯЧИХ: В ЧЁМ УНИКАЛЬНОСТЬ ТАКОГО СПЕЦИАЛИСТА 

Что такое психология и какие специалисты повышают качество жизни людей с нарушением зрения, вы узнаете в этой статье. 

Психология (от древнегреческого — psycho — душа и logos — учение) — наука, изучающая закономерности развития и функционирования психики человека, а также поведение отдельных личностей, групп людей и их взаимодействие между собой. Первые мифические и религиозные представления о психике человека возникли ещё в VI — V веках до н.э. в Древней Греции. 
Долгое время психология развивалась в контексте смежных наук, таких как философия, медицина и педагогика. Всё изменилось в 1879 году, когда врач-физиолог и психолог Вильгельм Максимилиан Вундт открыл в Лейпциге первую в мире лабораторию экспериментальной психологии. Появление эксперимента как строго научного метода психологического исследования поставило психологию в один ряд с другими самостоятельными науками.
Современная психология включает несколько основных направлений: общая, клиническая, педагогическая, судебная, социальная, специальная психология, психология развития, психология личности, а также различные виды психотерапии. Каждое направление имеет свой предмет исследования, использует определённый комплекс диагностических методик, решает специфические задачи. Психологи изучают психику человека, процессы её развития, состояния и свойства, формы её организации и проявления, оказывают помощь психически здоровым людям. Они исследуют поведение человека в различных ситуациях, изучают возможности человеческой памяти, мышления и восприятия, восстанавливают и корректируют психические функции человека, нарушенные в результате серьёзных заболеваний и психологических травм.
Отдельно стоит упомянуть специальную психологию. Это самостоятельная наука, отделившаяся в 1960-е годы от дефектологии. Её появление отчасти связано с именем выдающегося отечественного психолога Л.С. Выготского, который первым в мировой практике описал общие закономерности психического развития при слепоте, глухоте, умственной отсталости, нарушениях речи.
Психологи, работающие в этой области, решают узкоспециализированные задачи. Например, специалисты, работающие с инвалидами по зрению, детально изучают механизмы компенсации слепоты и слабовидения, выявляют потенциальные возможности незрячих и слабовидящих, разрабатывают методы и средства реабилитации, психолого-коррекционной работы, оказывают психологическую помощь и поддержку в целом.
В сфере специальной психологии также работают незрячие и слабовидящие психологи. Являясь носителями бесценного опыта, они становятся уникальными специалистами, способными оказать максимально эффективную помощь своим подопечным.
О работе таких специалистов рассказала Наталья Седельникова, педагог-психолог, равный консультант, автор нескольких социальных проектов для слепых и слабовидящих, член Ассоциации незрячих психологов.

https://vk.com/wall-203851092_568

— Наталья, как вы пришли в психологию и почему выбрали именно эту профессию?
— С детства я начала постепенно терять зрение. Врачи сказали родителям, что к шестнадцати годам я вообще ослепну. Они были в шоке: ни образования, ни работы, ни семьи — ничего не будет. Они не очень понимали, что делать дальше. Незрячих знакомых у нас не было, мы жили в полном неведении. Зрение продолжало падать, и старшие классы мне пришлось заканчивать уже в школе-интернате для слабовидящих детей № 2. И это мне очень помогло, потому что я хотя бы узнала, что есть такие же люди, как и я. 
В интернате я слышала, что ребята успешно поступают в вузы, свой бизнес открывают, работают, реализуют себя насколько это возможно. К окончанию школы я уже понимала, что обязательно получу высшее образование, но какую профессию выбрать — не знала. Московские вузы тогда даже не рассматривались, так как я жила в городе-спутнике Москвы Зеленограде и со своим слабовидением ездить в столицу не могла. И вот однажды моя сестра и спросила меня напрямую: «Что ты думаешь о своём будущем? У тебя рядом есть филиал Московского государственного педагогического университета. Там есть специальность психолог. Отличная профессия! Тебе подойдёт!» 
Я призадумалась и пошла на день открытых дверей. Послушала выступления педагогов, психологов, кто-то из студентов выступал. Мне всё очень понравилось, и я решила, что точно иду туда. А как только я начала учиться, окончательно поняла, что дошкольная педагогика и психология — это моё. Окончила я университет сразу по двум специальностям — педагог-психолог и методист-организатор. Позднее я получила диплом ещё и Московского государственного областного университета (МГОУ) по специальности психолог-консультант.
— Как вы себя представляли в профессии? Где мечтали работать?
— Полученное образование открывало для меня широкие возможности. Я могла работать воспитателем в детском саду, детским психологом, проводить психологическое консультирование, заниматься методической работой. Мне очень хотелось выпустить одну группу детей, приняв их в три года, и довести до поступления в первый класс, а уже потом работать детским психологом. Когда ты не просто воспитатель, а воспитатель с психологическим образованием, ты столько всего можешь детям дать! Но вскоре я поняла, что с моим зрением мечтать о работе воспитателем — это не очень хорошая идея. За детьми надо присматривать. Это большая ответственность. 
Потом я поняла, что и детсадовским психологом работать тоже не смогу. В саду 200 ребят, а их лиц я не вижу. Детсадовский психолог называет детей по именам, я их всех просто не запомню. Детские рисунки обрабатывать я также не смогу, потому что я их не вижу. Я решила, что комфортнее мне будет работать в каком-нибудь частном психологическом центре, где не такой большой поток детей и взрослых, где я смогу вести индивидуальные занятия. 
— Так и получилось?
— Да. После университета я несколько лет проработала психологом в частном оздоровительном центре. В основном это была индивидуальная работа, хотя я периодически проводила и групповые занятия. Вскоре мы с коллегой открыли многопрофильный центр развития и оздоровления личности. К тому моменту у меня уже сложилось представление как работать более продуктивно, что для этого нужно, в каком направлении хотелось бы развиваться. Созрела идея комплексной помощи и поддержки. В нашем центре работали логопед, детский психолог, проводилось психологическое консультирование по вопросам детско-родительских отношений, психотерапия и занятия по гимнастике для мозга. 
— Как я понимаю, это не был тифлоцентр?
— Да. Тогда я по-прежнему жила в зрячем мире. Знакома я была лишь со слабовидящими и ни с кем из тотально незрячих не общалась. Но к нам обращались родители детей с другими нозологиями. Помню, было у нас двое очень сложных детей — шестилетний мальчик с олигофренией, который совсем не разговаривал, и ребёнок с синдромом Аспергера, это одна из форм аутизма, связанная с трудностями социального взаимодействия. Через полгода ребёнок с олигофренией заговорил, а другой наш подопечный вскоре пошёл в общеобразовательную школу. Это была очень точечная индивидуальная работа, которая привела к такому потрясающему результату. Центр просуществовал три с половиной года, а потом мы его закрыли. Но это было здорово! Мы накопили огромный опыт.
— А как вы перешли на коррекционную работу?
— Это случилось в начале 2020 года. Моя подруга познакомила меня с незрячей девушкой, которая училась в университете на психологическом факультете. Я приехала к ней на защиту кандидатской диссертации и была поражена. Для меня это был переломный момент. В то время зрение у меня упало до 0,03 единиц. Я практически ничего не видела, но упорно ходила без трости. Я же не слепая, зачем мне трость?! Хотя все столбы, неожиданно появлявшиеся на пути, были мои. (Смеётся.) И тут я вижу незрячую девушку в элегантном платье с тростью. Она защищает кандидатскую, по онлайн-связи подключены эксперты и консультанты по её проекту из других стран. 
После защиты её поздравляют преподаватели, коллеги с удовольствием с ней общаются. И у меня сложился позитивный образ незрячего человека. Тогда я тоже взяла трость и стала учиться ходить самостоятельно. А ещё я подумала: если у меня, достаточно активного человека, жизнь кардинально изменилась, то насколько она может поменяться у людей, которые сидят дома из-за собственных страхов и фобий? Но мысль о том, что если я незрячий психолог, то я могу работать с незрячими детьми, пока не приходила в мою голову. Но опять вмешался случай. 
В 2020 году я отдыхала в санатории в Евпатории. Как-то ко мне подошла женщина и восхитилась, как я лихо хожу с тростью одна. Она рассказала, что у неё незрячий сын и у него есть определённые сложности, и попросила меня позаниматься с ним. Это был мой первый практический опыт работы с незрячим ребёнком. Мне пришлось проводить и психологическую работу, так как там действительно было над чем работать, и учить его элементарным навыкам социально-бытовой адаптации. Вот тогда я подумала, что в принципе мне вполне комфортно работать с незрячими. Почему бы и нет? Когда занимаешься со зрячим ребёнком, ты многое не можешь проконтролировать, не можешь оценить его реакции. А здесь вы в одинаковом положении. Просто вы общаетесь какими-то другими способами, находясь в общем поле взаимопонимания. Я поняла, что могу вернуться в детскую психологию, чего мне очень хотелось. Меня захватила идея поддержки слабовидящих и незрячих любого возраста, их родственников. Так в апреле 2021 года появился проект «Мир иначе». 
— Наталья, прежде чем мы углубимся в рассказ о вашей профессии, давайте попробуем определить, кто же такой психолог?
— Психолог — это специалист, который хорошо разбирается в таких важных областях, как эмоциональная сфера, высшие психические функции. Он понимает, как формируются и протекают психические процессы, может наблюдать за ними, анализировать их и при необходимости корректировать их или развивать.
— Что должен знать и уметь психолог?
— Безусловно, чтобы реализовать себя в профессии, нужно высшее психологическое образование. Это должны быть фундаментальные знания в области общей, специальной, детской психологии, диагностике, психологическом консультировании. Нельзя просто пройти какие-нибудь курсы и стать психологом. А уже на основе этой базы можно развивать такие профессиональные качества, как умение убеждать, активное слушание, грамотная письменная и устная речь, системный анализ, социальная восприимчивость и так далее.
— Для того, чтобы работать с незрячими и их семьями, нужно иметь какое-то дополнительное образование, или этим может заниматься любой психолог?
— В вузах все студенты проходят курс специальной психологии. Для старта этого вполне достаточно. Мне лично университетских знаний хватает, потому что я носитель опыта. А потом, я же ещё и методист-организатор. Проанализировать ситуацию, разработать задачу и наметить пути её решения, написать индивидуальную или групповую программу мне не сложно. Но некоторым специалистам, возможно, нужно пройти какие-нибудь тифлокурсы.
Кроме того, психологические знания расширяются за счёт получения нового опыта. Когда психолог разбирает новый случай, ему приходится читать соответствующую литературу, с кем-то консультироваться. Он сам может разработать что-то новое. Погружение в психологию — это непрерывный интеллектуальный процесс.
— Какими личностными качествами должен обладать психолог?
— Очень важно для психолога умение слышать человека. Причём нужно научиться не только слышать, что говорит клиент, но и читать между строк, чувствовать заложенный в эти слова смысл, считывать его поведенческие реакции. Многие это называют эмпатией, но если у психолога будет глубокая эмпатия к каждому клиенту, он долго не протянет.
Важны интерес и любовь к профессии, желание приносить пользу. Без этого работать практически невозможно. Нужна и стрессоустойчивость. Хотя это такое общее понятие. Даже самого стрессоустойчивого человека можно сломать, зная его слабые стороны.
Ну и, конечно, нельзя забывать про толерантность, так называемый эмоциональный интеллект, то есть способность осознавать, контролировать свои эмоции и понимать эмоции других, а также умение хранить конфиденциальную информацию, коммуникабельность, неконфликтность, адекватное чувство юмора и так далее.
А в общем, если специалист чувствует людей, ему нравится с ними работать, ему комфортно в этой профессии, он следит за своим здоровьем и ходит к психотерапевту, если ему хочется работать на результат, — этого вполне достаточно.
— А темпераментные и эмоциональные люди могут стать успешными психологами?
— Думаю, да. Я — холерик. Для такого типа темперамента характерны энергичность и высокая активность, инициативность, склонность к лидерству, а также импульсивность, эмоциональность и возбудимость. Понятно, что чистых типов не существует, но тем не менее я работаю психологом. (Смеётся.) Просто нужно научиться свою избыточную энергию и эмоциональность направлять в правильное русло. Например, есть игровая терапия. В процессе игры специалист проживает и проигрывает с ребёнком какие-то моменты. В этом случае действительно нужен психолог-энерджайзер.
— Какие психологические услуги вы оказываете?
— В рамках проекта «Мир иначе» я и мои коллеги проводим онлайн-поддержку незрячих и слабовидящих и их родственников по всей России. Проводим очные тренинги с семьёй. Родительские тренинги направлены в основном на снижение гиперопеки, детские — на повышение уверенности в себе, самостоятельности, позиционирование себя, приобретение некоторых социально-бытовых навыков. Мы работаем с детьми от семи лет, но планируем заниматься и с дошкольниками.
Также мы планируем обучать незрячих и слабовидящих психологов нашим методам работы. разрабатываем методические пособия для специалистов и рекомендации для родителей. В последнее время я больше занимаюсь равным консультированием, успешно совмещая эту деятельность с работой психологом.
— Что такое равное консультирование?
— Это когда специалист, успешно преодолевший определённые жизненные трудности, делится своим личным опытом и помогает другому справиться с похожей ситуацией. Таким консультантом может быть человек с общими потребностями и интересами, схожим социальным статусом или уровнем образования и даже сверстник. В нашем случае я как незрячий психолог консультирую незрячих и слабовидящих детей и взрослых. Например, я рассказываю своему клиенту, как совершать покупки в магазине, как с этим справляюсь я, какие у меня возникали сложности. Он идёт в магазин самостоятельно и пытается что-то купить. Потом мы созваниваемся и обсуждаем результаты, прорабатываем проблемные моменты. И так с каждым запросом, начиная от чистки картофеля и мытья полов до заказа службы сопровождения метрополитена. Зачастую поздно ослепшие люди сталкиваются с трудностями социально-бытовой адаптации. Хотя учащиеся школ-интернатов для слепых и слабовидящих нередко тоже мало что умеют в этом отношении.
— Какие ещё проекты вам удалось реализовать?
— В прошлом году у нас был проект «Уверенный курс». Это психологическая подготовка незрячих школьников к переходу в новую студенческую среду. Как к ней адаптироваться после школы-интерната? Вот над этим мы и работали. Мы создали чат, он существует по сей день. Ребята нам пишут, делятся своими опасениями, переживаниями, а я и мои коллеги их консультируем и поддерживаем насколько это возможно.
В рамках проекта нам удалось провести четыре тренинга на адаптацию в вузе и около 14 выездных мероприятий, чтобы ребята стали более активными, участвовали в социальной жизни, больше общались в зрячей среде. В школе им этого очень не хватает. В самом начале курса нам удалось замотивировать ребят и их родителей начать пользоваться услугами Центра обеспечения мобильности пассажиров московского метро, хотя до этого ребята ездили только за руку с родителями. Для детей это был серьёзный шаг вперёд. Они почувствовали себя более самостоятельными. На наших мероприятиях я наблюдала за ребятами и заметила, что у них есть проблемы с координацией, они зажаты и напряжены, боятся ходить с тростью.
Поэтому прошлой зимой мы осуществили ещё один проект — «Шаг в пространство через танец». Его цель — сформировать навыки ориентировки с помощью танцевальных движений. Ребята учились чувствовать своё тело, окружающее пространство и себя в нём. Без этого незрячему очень сложно самостоятельно передвигаться по городу. На такие проекты мы приглашаем отдельных специалистов. Например, почувствовать своё тело и его движение в пространстве ребятам помогали преподаватель контемпорари дэнс Татьяна Власенко и преподаватель танца бачата Александр Сироха.
Проект «Уверенный курс» вскрыл ещё одну проблему незрячих. Когда ребята к нам пришли, мы предложили им заполнить бланки, в которых нужно было расписаться. Выяснилось, что у почти трети из них в паспорте вместо росписи стоит прочерк. Я отметила для себя этот момент. Долго вынашивала идею, и 21 сентября этого года мы запустили ещё один проект — «Можно автограф?», который проходит на базе Музея криптографии. Сначала ребята посещают получасовую экскурсию по музею, а затем мы знакомимся с плоскопечатным шрифтом на практике, смотрим тактильные буквы, разбираемся, что такое печатный и рукописный шрифт. Это развивающе-просветительский проект, но мы хотим, чтобы у него было и прикладное значение. Мы планируем научить ребят самостоятельно писать свою фамилию, инициалы, ставить личную подпись. Уровень развития мелкой моторики у незрячих детей разный, поэтому кто-то сможет выучить только несколько букв, но и это будет большим достижением.
— Вы планируете регулярно проводить свои проекты или это разовые акции?
— Идеи и реализация наших проектов зависит от их актуальности, запроса аудитории. Какие-то небольшие проекты или однодневные мероприятия, например, самостоятельная поездка в Музей космонавтики в Калугу, можно делать в любой момент. Это не так сложно и не требует затрат. 
Для более масштабных проектов нужны средства, площадки, дополнительные специалисты, ассистенты и волонтёры. Здесь возникают свои организационные сложности, так как для реализации наших проектов нужен такой партнёр, который был бы тоже в этом заинтересован и имел бы возможность предоставлять нам необходимые ресурсы.
— С какими запросами чаще всего к вам обращаются взрослые и дети?
— С ребятами участниками прошлых проектов, мы поддерживаем связь через чаты. Они нам пишут и задают интересующие их вопросы. Взрослые в основном приходят, когда начинают понимать, что ребёнок ничего не умеет, с тростью не ходит, а ему надо как-то жить дальше, и что в этом случае делать — не понятно. Или родители понимают, что ребёнку нужно быть самостоятельным, но они боятся их отпускать в независимую жизнь.
Как правило, сначала родители опасаются, что ребёнок порежется, обожжётся, упадет, и всячески его от всего мира ограждают. Потом они заявляют, что ребёнок делает всё так медленно, что проще всё сделать самим. И получается ситуация, когда ребёнку уже 17 лет, ходить он сам не может, ничего делать он сам не может, а зачастую ничего сам делать не хочет. Тут родители начинают бить тревогу — что-то не так!  Вот со всем этим они приходят ко мне.
— Опишите этапы вашей работы с семьями незрячих детей.
— Очно мы проводим только тренинги и наши мероприятия в музеях и на других площадках. Работа с родителями проходит онлайн. Сначала ко мне обращается кто-нибудь из родителей незрячего или слабовидящего ребёнка. Я с ним беседую, выявляю проблему, поскольку зачастую у родителей есть только ощущение проблемы. По возможности консультирую клиента по ключевым вопросам общения, социально-бытовой адаптации, межличностных взаимоотношений и прочее. Затем по возможности приглашаю родителей и ребёнка на тренинг и наши коррекционно-развивающие занятия. А дальше идёт психологическая онлайн-поддержка. И так пока не решится проблема.
Если ко мне обращается взрослый незрячий, то всё индивидуально. Как-то мне позвонила женщина, которая потеряла зрение в 45 лет. В течение трёх месяцев пришлось проводить с человеком серьёзную психологическую работу и равное консультирование, так как нужно было научить её готовить, убирать квартиру, решать другие бытовые вопросы вслепую. Я её вела до тех пор, пока не закончился этот запрос и не появился новый. Она историк по образованию и не хотела бросать работу. Ей понадобилась помощь в работе за компьютером, и я перенаправила её другому специалисту.
— Ваша работа ведётся онлайн или на площадках в рамках проектов? Вы не ведёте психологический кабинет?
— Нет. Кабинет я не веду. У меня нет времени заниматься психологическим консультированием в чистом виде. Мне гораздо интереснее именно комплексная работа. Не обязательно всё проводить на площадке. Я чувствую, что клиенту нужно ещё продвинуться на шаг вперёд, и думаю, каким образом это реализовать.
— С какими сложностями в работе вы сталкивались?
— Непреодолимых сложностей нет. Если это большой групповой тренинг, я приглашаю волонтёров, и это тоже вполне себе выход из ситуации. При работе с незрячими детьми отсутствие зрения у психолога — это даже не сложность, а скорее один из способов реабилитации. Когда тренер, психолог, педагог, коуч — зрячий человек, возникает связка незрячий ученик — зрячий учитель. Ребёнок в этом случае обязательно будет перекладывать ответственность на кого-то: его проводят и помогут. Да и воспринимаются указания зрячего тренера совершенно по-другому. Разве он может в полной мере понять, что чувствует слепой, когда берёт трость в руки и делает шаг в темноту?
А вот когда с незрячим ребёнком работает незрячий специалист, тут уже поблажек нет, мы на равных. Многие ребята, когда мы идём вместе, стараются брать ответственность не только за себя, но и за меня. Они становятся более внимательными, собранными, активно работают тростью. Поэтому незрячий психолог для незрячих — это гораздо лучше.
— Цель ваших проектов — адаптация в социуме, что созвучно целям инклюзии. На ваш взгляд, действительно ли инклюзия в образовании так важна и нужна незрячему ребёнку? Или это для него чрезмерный стресс и пустая трата времени?
— Это очень сложная тема. Инклюзивные классы в своё время были очень модными. Если в таких классах преподаватель действительно обладает определёнными компетенциями, у него есть возможность и силы уделять внимание индивидуально каждому ребёнку с особыми потребностями, то, возможно, это пойдёт ему на пользу. Но это колоссальная нагрузка на преподавателя. 
— Инклюзивное образование предполагает тьюторство. Разве можно подготовить универсальных педагогов, способных работать с обычным классом и детьми с разными нозологиями?
— Нет, конечно. Я даже не очень представляю, как преподаватели работают в таких классах. В школах вряд ли найдутся средства на дополнительных специалистов. Поэтому, наверное, в сегодняшних реалиях полноценная инклюзия в образовании невозможна. Незрячему ребёнку нужно получать достойное образование. Это ему может обеспечить специальная школа. Но в этих учреждениях, к сожалению, совершенно не уделяют внимание социально-бытовой адаптации ребёнка. Он никогда в интернате не научится общаться наравне со зрячими детьми.
С другой стороны, если незрячий будет учиться среди своих сверстников в массовой школе, он, возможно, будет более подготовлен к жизни в зрячем обществе. Но вот вопрос, сумеет ли он освоить школьную программу в том объёме, в каком её осваивают одноклассники? 
Поэтому либо в школах-интернатах нужно больше внимания уделять социализации незрячих детей, либо родителям более внимательно относиться к своим детям, в выходные выезжать с ними на детские мероприятия, посещать театры, музеи, учить их элементарным навыкам взаимодействия со зрячим миром.
— Перечислите основные плюсы и минусы работы незрячего психолога.
— Из минусов, пожалуй, это некоторые ограничения деятельности. Незрячему психологу сложно работать с обычными людьми, так как нужен визуальный контроль и важно отслеживать поведенческие и мимические реакции клиента. 
Среди плюсов я бы отметила возможность достойного заработка. Средняя стоимость психологической консультации сегодня равна от 2 до 2,5 и более тысяч рублей. Если поставить себе цель, то всё возможно. Правда, сначала придётся потратить время и силы, чтобы заработать имя и репутацию.
Если незрячий психолог ведёт частную практику, то при грамотном распределении рабочего дня у него высвобождается время. Он может провести дополнительные коррекционные занятия, посвятить свободное время другим делам.
И самое главное, когда вы работаете с незрячим, вы являетесь для него уникальным специалистом, потому что вы — носитель бесценного опыта. Ни один зрячий психолог не принесёт больше пользы такому клиенту, чем вы.
— Где сегодня востребованы незрячие психологи?
— Психолог может вести частную практику, работать в центрах психологической помощи, геронтологических центрах, на телефонах доверия, на линиях психологической поддержки благотворительных фондов, в различных некоммерческих организациях, реабилитационных центрах, кадровых агентствах, системе образования (средние и спецшколы, специальные дошкольные учреждения, колледжи, вузы). Можно вести различные обучающие и бизнес-тренинги по психологии очно или онлайн, а также участвовать в социальных проектах. Психологи могут писать статьи на психологические темы или работать в смежных отраслях — социальная работа, журналистика.
— Как понять, что психология — это твоё призвание?
— Для начала можно пройти ряд профориентационных тестов, например, тест Е. Климова. Возможно, вы просто себя отождествляете с каким-нибудь киношным или книжным героем-психологом, кто-то из реальных специалистов вас вдохновил, и вы захотели стать таким же, как он, а на самом деле — это просто иллюзия.
А на практике (смеётся) самый лучший тест — выпить чай с подругой, которая находится в этот момент в глубоком стрессе от того, что она рассталась со своим парнем. Готовы ли вы её слушать? Готовы и можете ли вы ей реально помочь, поддержать, посвятить ей своё время?
Выбирая профессию, не нужно смотреть на её престижность или уровень заработка. Если она вам не по душе, рано или поздно вы её оставите. Выбирайте профессию, которая созвучна с вами. Тогда вы сможете в ней развиваться и получать удовольствие от результатов.

Фотография взята со странички Натальи в социальных сетях.