Елена Насибулова

МНЕ ХОЧЕТСЯ ДАТЬ НАДЕЖДУ, ВЕРУ И СИЛУ...

20 июня 1996 года у меня родилась девочка, крохотная и живая. Я уже не смогла её больше вынашивать, но я безумно хотела, чтобы она жила. Мне 32 года, а ей всего несколько секунд, и она запищала! Через несколько часов, когда я приду в себя, мне скажут: вес 950 граммов, рост 35 см, ест и дышит сама. Это была 26-я неделя моей беременности.

Вечером началась гроза, и дождь размывал окна. Вдруг из трещащего приёмника я услышала песню Сергея Никитина «Переведи меня через Майдан...». Я замерла в этой больничной тёмной тишине, слушая дождь. Песня очень странно и глубоко задевала что-то внутри меня. И в голове пронеслось: «Это знак. Девочка будет жить». Если бы я только могла догадываться тогда, что ждёт меня впереди!.. Конечно, я точно так же прошла бы этот путь, и песня была, конечно же, знаком, но совершенно о другом.

В 4 месяца Насте поставили диагноз: ретинопатия недоношенных. Я помню лица врачей, полутёмный кабинет и слова: «Она никогда не будет видеть. Видеть, как вы». Я вышла оттуда совершенно спокойной с одной мыслью: «Это невозможно. Это не может произойти со мной. Она будет видеть». Ещё не была мною прочитана «Офтальмология» Е. И. Ковалевского, и я не знала нашей статистики (дети, рождённые недоношенными и имеющие вес меньше 1000 граммов, в 83% случаев имеют эту болезнь в разной степени — они все инвалиды с детства). Всё ещё было у меня впереди...

Я прошла этот маленький путь длиной в жизнь своей Насти. И именно поэтому мне хочется дать надежду, веру и силу тем, кто пойдёт этим путём после меня.

Начну с того, что в Москве не существует ни одной социальной структуры, которая занималась бы маленькими слепыми детишками. В двух главных глазных больницах города (Гельмгольца и Морозовской), где сосредоточены все незрячие дети, вы не найдёте ни одной должности тифлопсихолога, тифлопедагога (tiphlos по-гречески — слепой). Нет ни одного специального стенда, на котором была бы отражена информация о наличии всех структур, работающих со слепыми детьми в Москве. Меня удивляло только одно — почему эти дети нигде не регистрируются отдельно? И я начала искать сама. Я прошла в своём городе всё, что можно было пройти:

— НИИ коррекционной педагогики Российской академии образования;

— Учебно-воспитательный комбинат № 1844 (для слепых и слабовидящих детей);                       

— Российская государственная библиотека для слепых (с тифлобиблиографическим отделом);

— Дошкольное образовательное учреждение № 823 (с единственной в городе группой для слепых детей).

Параллельно я вела видеозаписи и дневник, посвящённый Насте. Занималась в тифлобиблиографическом отделе, читая и конспектируя работы по тифлопедагогике и тифлопсихологии. То есть у меня появилась своя собственная маленькая база, и я решила искать другие семьи, чтобы их путь был легче моего. Ведь слепые дети рождаются в разных социальных слоях, у людей с разными темпераментами и разной жизнестойкостью. Ни один человек на Земле не готов изначально к такому испытанию. А я уже знала, что такое чувство потерянности, надежды, безысходности, любви, боли. Я прошла этот путь и знала, как помочь пройти его другим. К этому времени моей девочке исполнилось 1 год и 7 месяцев, и я сама повесила на стенде глазного отделения больницы объявление, где написала: «Моей девочке 1,7 года, и она видит только свет...» Я перечислила все организации, занимающиеся слепыми детьми, и обратилась к родителям: «Давайте объединимся и поможем нашим детям».

Мой телефон зазвонил. Сейчас рядом со мной 22 семьи. Мне хотелось бы подчеркнуть, что я никогда не ставила своей задачей обучить родителей, как заниматься со слепыми детьми. Это прежде всего дело профессионалов-тифлопедагогов. Мне просто хотелось дать людям силу и уверенность в завтрашнем дне, чтобы они чувствовали и понимали, что не только у них одних слепой ребёнок. Я показываю им, как через своё личное эмоциональное восприятие мира я раскрываю этот мир своему ребёнку.

Насте 2 года. Мы на крутом спуске шоссе. Она сидит впереди меня на велосипеде, на специальном детском сиденье. Я отталкиваюсь, и мы летим вниз. Мы договорились с ней заранее, как она расставит свои ручки. Мы едем с такой скоростью, что у меня слёзы на глазах. Она расставляет ручки в стороны, и они дрожат на ветру. Так я показываю ей, как летают птицы.

Я учу её слушать дождь. Я выношу Настю под сильный ливень и запрокидываю головку вверх, чтобы она чувствовала полёт капель.

Мы играем с ней в рыбок. Она, держась за плечи Полины — моей старшей девочки, ныряет вместе с ней глубоко под воду. Настя старательно машет ножками-хвостиком, созывая в стаю других рыбок. Я уже заранее поймала их, и они ждут в ведёрке на берегу.

Насте 3 года. Мы отдыхали на море и долго купались около берега. Затем я отвезла её на лодке далеко от берега и, надев нарукавники, осторожно опустила в воду. Я отплывала, а моя девочка медленно качалась на волнах одна — наедине с морем. Так я объясняла ей объём, пространство, одиночество.

Год назад к нам в квартиру ворвалась кошка, в этом году мы приютили собаку. Они пришли к нам сами, и мы взяли их в свою семью, к двум детям, попугаю, морской свинке, черепахе и рыбкам. Собака ждала щенков, и мы вместе, с первых часов жизни, наблюдали за ними. Теперь Настя знает, какие они при рождении, как сосут молочко, какие у них маленькие язычки и закрытые глазки. Я показала ей, что все малыши пахнут молоком, смешанным с нежностью и беззащитностью. Каждое утро, как только Настя начинала просыпаться, я укладывала ей щенка на подушку. Её утро начиналось заботой о нём.

Такими примерами мне хочется показать родителям, что возможности восприятия слепого ребёнка безграничны. И только родители со своей любовью и верой в него помогут ребёнку познать этот мир.

Весь прошлый год мы ходили большой компанией в кукольный театр на Бауманской. Я бронировала первый ряд, и наши дети, которые видят только свет, затихали у нас на руках. Представление разворачивалось прямо перед ними, и они были его участниками — точно такими же, как и другие дети в зале.

Сейчас мы — родители — ещё больше объединились. Но, наверное, потребуется много времени для того, чтобы люди, которые окружают меня, поняли, что только вместе мы сможем достичь желаемого. Мы будем ходить в театры и зоопарки, печатать календари, переводить нужные нам книги, искать помещение для занятий, заниматься своими силами с нашими малышами. Мы будем просто общаться. Но я знаю, что моя цель ещё очень далека от меня и что она потребует много сил и времени. Для всех нас и для тех, кто придёт после нас, нужен профессиональный центр социальной реабилитации слепых детей и их родителей. И я буду вести свой маленький корабль к этому далёкому прекрасному острову — ведь впереди у меня ещё целая жизнь.

 

ПИСЬМО ДОЧЕРИ

Я хочу посвятить эти строчки своей младшей дочери — Анастасии, которой не дано увидеть этот мир таким же, каким вижу его я.

Той, которая видит только свет...

Моя маленькая милая девочка, моя Настенька, — я пишу тебе письмо. Когда ты подрастёшь, ты научишься читать по Брайлю и сама прочтёшь эти строчки. Извини меня, что это маленькое послание к тебе не будет нашим с тобой секретом. Мне хочется, чтобы эти строчки прочитали и другие люди. Я постараюсь перенести любовь и уважение к тебе, такой маленькой и беззащитной, на всех, в чём-то похожих на тебя или почти таких же, как ты.

Я пишу письмо тебе, моя девочка.

Сегодня 20 ноября 1996 года, тебе исполнилось уже целых 5 месяцев. Ты лежишь в своей кроватке, и я любуюсь тобой. Я совсем не думаю о том, видишь ли ты погремушки, висящие над тобой... Ты так забавно поднимаешь вверх ножки и морщишь лобик. Я сама перебираю игрушки рукой, и они отвечают мне звоном, а ты — агуканьем и улыбкой.

Я вкладываю в твои ручки разные вещи и сжимаю их тихонько своею ладонью. Подбирая разные игрушки — деревянные, пластмассовые, резиновые, бумажные и даже железные, — я всё время называю их. Мне хочется, чтобы ты познала мир как можно раньше.

Я часто ношу тебя на руках и показываю тебе свет, заставляя поворачивать головку и протягивать ручку в его сторону. Мне кажется, тебе это поможет, когда ты вырастешь. Многие вещи тебе не интересны, потому что ты не видишь, и мы с папой накупили кассет со звуками дождя, голосом леса, разговором дельфинов. Может быть, всё это ещё очень рано, и я слишком тороплю тебя думать? Думать о разных звуках и запахах, о том, что вода может быть холодной и горячей. Я прислоняю твои пальчики к горячей чашке: «Ой, как горячо, как огонь, как красный цвет. Как боль». Я  буду проводить эти аналогии всё время, всю жизнь.

Я прочла в одной из книг, что многие маленькие слепые дети не любят мягкие игрушки. Но я сразу же обложу ими тебя, всё время называя их цвет и размер. Я буду старательно класть их рядом с тобой, когда убаюкиваю тебя, и буду обнимать их твоими маленькими ручками.

Сегодня 20 ноября 1996 года — за окном первый снег, ещё такой ненастоящий, а ветер, наоборот, резкий и дерзкий. Дома мягко горит свет, мои дети спят — тебе 5 месяцев, а твоей старшей сестрёнке Поляше 6 лет. Впереди целая жизнь...

 

***

Всем маленьким детям, видящим свет

или не видящим его никогда,

посвящается.

Сегодня твой первый день рождения, твой первый прожитый год...

Настюша, в свой годик ты была такая же, как и все, и совершенно другая одновременно. Мне казалось, что я научила тебя многим вещам, но сейчас, возвращаясь назад, я удивляюсь и горжусь своим спокойствием. Ты не делала очень многих вещей, которые с лёгкостью делали твои ровесники. Например, ты никогда не ползала. Помню, как Поляшка толкает тебя под попу, а я звеню любимой погремушкой почти прямо перед тобой. Ты утыкаешься носом в диван, и всё... и никаких попыток. Ты стала садиться без посторонней помощи лишь в 9 — 10 месяцев. Да тебе это просто неинтересно. Тебя нужно всё время заинтересовывать в познании этого мира.

Настя, мне так хочется напомнить тебе, какой ты была тогда.

Вот ты сидишь в манеже, и рядом с тобой разбросаны шуршащие, гремящие, музыкальные и самые обычные игрушки. Ты перебираешь их и засовываешь в рот, затем радостно выбрасываешь на пол, с удовольствием слушая их грохот. Я направляю на тебя лампу и осторожно подталкиваю тебя к ней: «Смотри, там свет. Ползи к нему».

Ты сидишь на кровати и очень важно «читаешь» журналы, разрывая их при этом на мелкие кусочки, а Поляша ужасно возмущается, убирая всё это за тобой.

Я ставлю тебя около окна и кладу твою ручку на батарею: «Горячо». И сразу же перекладываю на подоконник: «Холодно».

Сидя на своём маленьком стульчике на кухне, ты сосредоточенно гремишь всеми предметами, которые я сложила в большую кастрюлю и вручила тебе: «Подними вверх ложку и бросай её на пол». Тебе это доставляет громадное удовольствие. А я рядом с тобой готовлю, стираю, убираю и всё время общаюсь с тобой.

Мы гуляем в парке, и ты засыпаешь в коляске. Я иду и мечтаю о чём-то своём, потому что воздух наполнен весной и светом, а трава и листья такие тонкие и нежно-зелёные. Деревья смыкаются над нами, и вдруг солнечный луч вырывается и скользит по твоему лицу. Я вижу, как ты, полусонная, жмуришься от этого и улыбаешься ему... Ты знаешь, я счастлива.

На прогулке я ставлю тебя около разных деревьев и, поддерживая за спинку, учу узнавать их. Ты трогаешь маленькими пальчиками кору дерева и утыкаешься носиком, вдыхая его запах. Деревья такие разные, и теперь ты знаешь это.

Мы с папой купили вам с Поляшей черепаху, и ты изучаешь её с нескрываемым интересом. Ты засовываешь пальцы под её панцирь и пытаешься вытащить её оттуда. «Паха» — это одно из твоих первых слов.

Я гуляю с тобой. Ты сидишь в прогулочной коляске и играешь с веточками, шишками, кусочками коры, которые я положила рядом с тобой. Погода начинает портиться, и мы спешим домой. Ветер становится всё сильнее. Я вытаскиваю тебя из коляски и поворачиваю к нему лицом: «Посмотри, Настя, это ветер. Видишь, какой он сильный и тёплый». Я крепко прижимаю тебя к себе...

Моя маленькая милая девочка, ты уже такая большая и такая маленькая. Мы прожили с тобой вместе целый год!..

 

***

Иногда мне приходит в голову, что никому не нужны эти мысли вслух, но мне так хочется передать ощущения, которые были и есть во мне до сих пор. Мне нравится писать тебе письма, Настюша. Я перелистываю странички своей памяти и стараюсь быть точной в событиях, датах, эмоциях ...

Полина — твоя самая близкая подружка и старшая сестра — живёт в мире красок и образов, которые не надо трогать руками, а ты в мире звуков, запахов, солнечных бликов и наших чувств.

Разделяю ли я своих детей в восприятии этого мира? Наверное, нет... И опять я хочу подарить тебе один день из твоей жизни... Пусть это будет 20 декабря 1997 года, тебе полтора года.

Твоя кроватка стоит недалеко от окна (сейчас в комнате уже всё по-другому; когда я смотрю видеофильмы про то время, мне кажется, это было так давно). Солнце медленно вливается в комнату. Ты сладко потягиваешься и вслушиваешься в непонятные звуки и шорохи, окружающие тебя. Противно вопят обезьяны, пронзительно кричат какие-то птицы, но ты не удивлена и не обеспокоена. Ты просто просыпаешься сегодня в тропическом лесу. Ну что ж, доброе утро!

Ты потягиваешься и жмуришься... Почему свои дети такие сладкие?.. Я прижимаю тебя к себе, такую сонную, и шепчу на ушко самые ласковые слова на свете. Маленькая Поляшка была точно такой же, разве что складочек на ручках и ножках было поменьше, а запах тёплого молока от кожи так же кружил мне голову. Ты проснулась.

Я поднимаю тебя на руки, и мы подходим к окну: «Посмотри, какое утро! Солнышко улыбается тебе и смотрит прямо в глазки». Ты протягиваешь ручки в сторону окна и выглядишь очень довольной. После завтрака ты отправляешься «читать». Ты залезаешь на наш диван, берёшь в ручки журналы и начинаешь медленно и очень вдумчиво разрывать их на мелкие кусочки. Причём такое ощущение, что этот процесс доставляет тебе несказанное удовольствие. Поляша играет с тобой в мяч, и ты с моей помощью ловишь его и прижимаешь к себе. Громадную коробку из-под телевизора мы превратили в дом с  дверью и окном. Я накидала туда разных игрушек, и ты, залезая в него, гремишь, выкидывая через окно и дверь всё, что попадается под руки.

Папа сидит на диване, а ты карабкаешься ему на руки. «Ну-ка покажи, где у тебя глазки, носик...» Потом — ручки и ножки, волосы и пупочек. Ты демонстрируешь свои знания на папе, на мне, на кукле и мягком зайчонке, ужасно радуясь этому.

Тебе нравится кувыркаться, вы вместе с папой ползаете по дивану, и неизвестно, кто получает от этого большее удовольствие — он или ты.

Мы привязали к палке длинную цепочку, и ты с грохотом опускаешь её во все банки и кастрюли.

На улице холодно и солнечно, и ты упрямо не хочешь слезать с санок. Но снег так заманчиво скрипит под моими ногами... Мы берём в руки снежок, и ты стремительно отправляешь его в рот. Ну что ж, эти знания тебе тоже пригодятся.

Мы заходим в цветочный магазин. Ты замираешь от запаха лета и ароматов цветов. Я подношу тебя ко всем цветам: хризантемам, розам, гвоздикам. Мы даже тихонечко и незаметно трогаем их лепестки. Теперь я точно знаю, что знакомить тебя с цветочным магазином надо было именно зимой. Ты довольна и задумчива...

Мы возвращаемся домой и долго, долго держим ручки под тёплой водой. Я рассказываю тебе, как холодно было на улице и как тепло дома, а потом мы залезаем рукой в морозильник и снова как будто оказываемся на улице. Мир такой разный — ты должна почувствовать это. Я не помню, что мы делали с тобой вечером. Наверное, ты, как обычно, занималась со своей полочкой в маленькой комнате и называла нам все игрушки, которые мы успевали увидеть в твоих руках. А вечером, лёжа в уютной кроватке, ты сопела, как маленький котёнок, накручивая на палец свои волосы.

Этот день подошёл к концу, и, наверное, он принёс немного усталости... Засыпай, моя маленькая девочка... засыпай. Мы рядом с тобой...

 

***

Когда я была маленькой, я не играла с детьми, которые не нравятся мне. Я не общалась с ними, специально показывая, что они мне не нужны в моих играх.

Я иду с тобой по улице, крепко сжимая твою маленькую ручку, и думаю об этом. Почему моя память именно сейчас напомнила мне это? Наверное, потому, что у меня есть какой-то внутренний барьер и я не могу подтолкнуть тебя к обычному малышу. Как бы я ни любила тебя, моя девочка, я обострённо воспринимаю всё, что происходит вокруг тебя… Моё сознание ловит каждый мимолётный взгляд, отслеживает каждый вопрос… Я гуляю с тобой вдвоём и не часто захожу на детские площадки. Я нашла для себя объяснение — мне просто хорошо вместе с тобой.

Сейчас тебе всего 2 года, и пройдёт всего несколько месяцев, и я буду рассказывать родителям таких же детей о том, как легче преодолеть всё это, о том, как нашим малышам необходимо общение со сверстниками. Я должна сказать эти слова, но сама я не смогла переступить этот порог, и очень сожалею об этом.

Тебе 2 годика, и я учу тебя, Настенька, рисовать. Краски так заманчиво пахнут, и ты засовываешь в них пальчик и вдыхаешь такой необычный запах. У нас с тобой ничего не получается, и я ещё не знаю, что рисовать с удовольствием ты начнёшь только в 3,5 года. Краски отброшены в сторону, и ты, вертя в руках свой любимый брелок, важно расхаживаешь по квартире.

В твои 2 годика мы первый раз уехали с тобой из дома. Поезд понравился тебе, и ты сладко засыпала под стук колёс, и мне было легко рассказать своему попутчику всё, всё про тебя. Новый дом, большое пространство и постоянные тёплые, ласковые ветры ты восприняла странно для меня. Но как я понимаю теперь, совершенно адекватно для себя — ты старалась не выходить из дома, а если тебя удавалось уговорить, то ты сразу же карабкалась на руки. Так прошли две недели, а потом...

Потом я вытаскивала тебя из клубники, вымазанную и счастливую. Мы вместе искали на грядках огурцы и кабачки, срывали с веток помидоры и прятались под смородиновыми кустами. На ночь я читала всё время одну и ту же книгу со стихами, и ты стала повторять все последние строчки...

В ведре мы нагреваем на солнце воду, и ты купаешь в нём свои игрушки, а я наслаждаюсь этой маленькой паузой. Вдруг ты неожиданно перекидываешь ногу и залезаешь в ведро. На твоём личике читается столько разнообразных эмоций: испуг, удивление, заинтересованность, удовольствие...

Вечером мы идём с тобой за молоком, и ты вслушиваешься в такой напевный украинский язык, что даже иногда замираешь на моих руках. Здесь совсем другое небо и Млечный путь распластался над нашей хатой... я говорю тебе об этом. Ты уже выпила тёплое молоко и, подняв головку вверх, пытаешься почувствовать, понять, увидеть — какое оно, это небо. Вокруг нас запахи скошенной травы, шорохи сумерек, стрекотание цикад, и где-то вдалеке играет музыка…   Мы прожили ещё один день, день познаний и открытий, неудач и маленьких побед. И ты знаешь, я очень горжусь тобой, и, наверное, этим сказано всё...

 

***

Настя, я нашла письмо твоему папе…

Я нашла его, когда перебирала какие-то мелочи, удивившись и обрадовавшись одновременно. Мы с ним были далеко друг от друга, и я очень скучала по нему, но стеснялась рассказать об этом.  Настенька, я писала ему это письмо, когда тебе было три годика: «… сегодня Настя впервые увидела море. Я села на мокрый песок и посадила её себе на колени, а она трогала ладошками волны.

Знаешь, она совсем не боится воды. Если бы ты видел, как она смело лежит на волнах в нарукавниках, раскинув ручки и ножки в стороны. Полинка ныряет вокруг нас, как дельфинёнок, а Настя подражает ей, тоже старается нырнуть. Она опускает голову под воду, а попку поднимает наверх. «Какая солёная вода!» — она так смешно это говорит.

Мы посадили детей на водный велосипед и повезли в открытое море. Они сидели, свесив ноги в прозрачную зеленоватую воду, а я рассказывала им о ветре, о горизонте, о рыбах, живущих там, внизу. И ты знаешь, мне вдруг так захотелось передать Насте ощущение простора, свободы, покоя, который разлился, как солнце, вокруг нас. Я опустила её в воду и сказала, чтобы она не боялась, а просто послушала море вокруг себя, чаек, солнце, ветер, глубину…  мы отплыли, а она лежала, распластавшись на воде, так легко и свободно, как будто ей совсем не страшно… а мне стало не по себе.

Как жаль, что ты не видел этого! Она была такая сильная и взрослая в этот момент..!»

«Вечером мы сидели в кафе на берегу моря. Полинка танцевала. Настя рвалась к ней и карабкалась на неё, чтобы танцевать вместе с ней.

Наконец-то ушла духота, и я пила классное вино, тебе бы оно тоже понравилось.

Рядом с нами присела молодая женщина, а потом к ней подошёл мужчина с малышом на руках. Они были вместе. Я подумала: «Надо же, у него такого же цвета волосы, как у тебя. И глаза — карие глаза… даже малыша он прижимает к себе так же, как ты Настю…»

Они сидели рядом с нами весь вечер, болтали ни о чём и играли с сыном. Наверное, они были счастливы…

Не скучай, мы привезём тебе морскую воду, песок, ракушек и сухие фиолетовые цветы с лимана…

 

***

Моя маленькая девочка, моя Настя, мне кажется, что большего, чем я сказала тебе  в своих письмах, я  уже не скажу. И если они помогли, хотя бы одному человеку, обрести веру в себя — значит, все это не зря. То, что я напишу сейчас, — это  не письмо к тебе. Этим записям около года, и мне важно было запомнить тогда, как я учила тебя быть близкой к природе, чтобы потом передать эти знания другим родителям

Может быть, в этом  моём «потоке сознания»  и будет что-то излишним, но я специально не хочу редактировать текст. Я хочу закончить цикл писем именно на этих записях.

«…Река течет прямо рядом с нашим домом, а вниз по течению раскинулся сосновый лес с прекрасным песчаным пляжем, и каждый день мы ходим именно  туда, проделывая путь длиною в два километра. Мы идём пешком, с нытьём и уговорами, и я принципиально не беру её на руки. Запах сосен, пропитанных солнцем, кружит голову, и мне хочется вдыхать его как можно глубже, чтобы он остался во мне на всю зиму,  до следующего лета. На опушке леса есть место, которое мы называем  «муравьиное царство» — большой участок песка, на котором живут муравьи. Обычно мы пробегаем его, но однажды я предложила Насте остановиться и узнать, какие они, эти муравьи? Она замерла буквально на секунду, и десятки маленьких ножек стали щекотать её: «Видишь, какие они маленькие, и их мир такой же маленький, как и они…»

Мы идём вперёд, хвоя колет её ножки, она нагибается и трогает её: «У ежа точно такие же иголки…», и стихотворение про ёжика звучит здесь очень, очень кстати.

Наконец-то мы доплелись до пляжа и, искупавшись, лежим на подстилке.

Минут десять Настя даёт мне отдохнуть, играя со своими игрушками, а потом мы идём ловить лягушек. Они вместе с Полей роют глубокую яму в песке, при этом Настя больше мешает, чем занимается делом. Их возмущённые голоса разносятся далеко по реке, а я с удовольствием выслушиваю аргументы каждой, одновременно высматривая в зарослях лягушку покрупнее. С  лягушками Настя  знакома давно, но не могу сказать, что они доставляют ей большое удовольствие. Она может послушно потрогать их лапки, ножки, голову, животик и выслушать про  то, какая она гладкая, блестящая, холодная и пахучая. Но держать её в своих руках отказывалась категорически. Совсем другое дело, когда лягушка плавает  на дне вырытой ямы или  в ведёрке. Играть с ней она может долго, вынимая её оттуда и запуская вновь. Могу с гордостью сказать, что мы не замучили ни одной взрослой лягушки, чего, к моему стыду, не скажешь о головастиках и лягушатах. В этом году  Настя, по моему мнению, была уже готова понять, как развиваются лягушки. Для этого я вылавливала самых жирных головастиков и лягушат, причём мне везло и удавалось находить лягушат с хвостиками. Передо мной был наглядный эволюционный материал, и я с упоением демонстрировала его своим детям.

Мои девочки плавают вместе, причём Настя, держась за Поляшины  плечи, бесстрашно погружается под воду. Они ныряют глубоко и надолго, выпуская при всплытии целые фонтаны воды, как маленькие дельфинята.  Настя не боится воды и спокойно задерживает дыхание в случае необходимости. Но она совершенно не понимает коварности реки, а течение здесь очень быстрое.

«Не заходи глубоко, ты утонешь…» — «Я хочу утонуть..!» Она не понимает значения этих слов, и мне приходится показать ей, что значит утонуть. Я захожу с ней на глубину и отпускаю её. Она идёт ко дну и начинает барахтаться, пытаясь выплыть… Вытащив её, испуганную, нахлебавшуюся воды, на берег, я объяснила ей, что вот именно это называется тонуть. Если бы мне кто-нибудь рассказал, что я буду проделывать такие эксперименты со своим ребёнком, я бы не поверила. Не поверила бы с Поляшей, а вот с Настей запросто. Потому что её слова не были подкреплены образом, а я хочу, чтобы она знала, о чём говорит, и чувствовала это.

Вечером мы идем гулять в лес. Я веду их на обрыв, где в своих глубоких норках живут ласточки-береговушки. Здесь очень много брошенных гнёзд, и Настя засовывает туда свою ручку и вытаскивает мягкий невесомый пух. А потом на опушке леса из кустов бересклета выглядывает корова и приветливо машет нам своими мохнатыми ушами. Я беру Настю на руки, и мы подходим поближе. Корова разрешает гладить себя  и вдруг, неожиданно мотнув головой, на какую-то секунду хватает Настину руку в рот… Весь вечер я выслушивала про шершавый, слюнявый язык и коварную корову.

Я ловлю стрекоз, жуков, гусениц и всех их торжественно вручаю Насте. К нам в гости приходят ежи, а в ведёрке ждут заранее пойманные рыбки, с которыми можно играть до бесконечности.

Август — время гроз в этом месте. Весь день шёл дождь. И вдруг совершенно неожиданно ветер стал таким сильным и резким, а струи дождя просто рассекали землю на части. Все деревья оказались приплюснутыми к земле, и лишь только  напор ветра ослабевал, они на какие-то мгновения пытались выпрямиться, но сразу же безжалостно прижимались к земле вновь. Мы сидели внутри дома, топили печку, потому что резко похолодало, и слушали, как вода грохочет по стеклам, а ветер разрывает нашу соломенную крышу. Я потянула тихонько Настю за руку и вывела на крыльцо. Мы стояли под навесом, но дождь всё равно захлёстывал нас, и я говорила ей, что я вижу перед собой. Я рассказывала, что такое гроза, природа, стихия... но я не решалась сделать шаг вперёд, уж слишком всё было по-настоящему и непредсказуемо…

Гроза. Я, прижимающая тебя к себе под струями дождя, — это, наверное, самая последняя моя картина прошедшего лета. Мне иногда кажется, что я до сих пор чувствую напор и силу ветра, грохот дождя и твою беззащитность.

Через несколько дней солнце вычеркнуло всё из памяти. Я опять беру тебя за руку, и мы идём покорять этот мир. Тебе четыре года, Поляше десять лет —  впереди целая жизнь…

 

ПРАКТИЧЕСКИЕ СОВЕТЫ

«Родитель — родителю»

«Моя Инночка всегда любила купаться, но вот сейчас, когда ей исполнилось 2 годика, она потеряла интерес к воде. Что мне сделать для того, чтобы процесс купания стал для неё вновь приятным?»

Хочу дать вам несколько практических советов. Расскажу, как мы с Настей «осваивали» водное пространство в ванне.

Сначала мы шли в «магазин» и набирали всё самое необходимое для купания: пластиковое ведерко, лейку, мягкую небольшую мочалку, резиновую куклу, мяч, надувной кораблик, металлический шар и другие игрушки. «Магазином» служила полочка для игрушек в детской комнате.

Из ведёрка и лейки Настя поливала мне руки и мыла их мочалкой, причём каждый палец на моей руке она поливала и мыла отдельно. Потом я держала в своих руках куклу, а Настя, одной ручкой придерживая её за голову, пыталась поливать её. Затем она намыливала кукле голову, а та с моей помощью вырывалась, ныряя под воду, выныривая то справа, то слева, и мы ловили её, доказывая, что грязнулей быть нехорошо.

Из мочалки мы выжимали воду, и она становилась очень лёгкой, а потом вновь опускали её в воду, и я показывала Насте, как вода впитывается в мочалку, и она становится тяжёлой.

Резиновый мяч Настя зажимала между ног под водой и на определённый счёт отпускала его. Он выскакивал из-под воды, и мы вместе пытались поймать его.

На кораблике у нас катались игрушки из «Киндер-сюрпризов».

А вот с помощью металлического шара я научила Настю нырять и объяснила, что такое тяжесть. Мы его скатывали по наклонной части ванны, и Настя слушала под водой, как он катится по дну, затем искала его руками.

Я считаю, что процесс купания — это целое представление, в котором режиссёром, естественно, должны выступать родители.