Воспитание и образование слепых в России

От редакции

С 1888 года по 1913-й в России выходил ежемесячный журнал «Слепец» — журнал для обсуждения вопросов, касающихся улучшения быта слепых. Мы предлагаем вашему вниманию очень любопытную, на наш взгляд, статью К.О. Гумберта, напечатанную в 11-м и 12-м номерах «Слепца» в 1892 году.

К. О. Гумберт

ВОСПИТАНИЕ И ОБРАЗОВАНИЕ СЛЕПЫХ В РОССИИ

Поместившееся в новом здании училище имеет то важное значение, что, будучи вполне обеспечено средствами на своё содержание, может служить образцом и центром для развития и распространения подобных училищ в других частях Империи. Вместе с тем это новое учреждение свидетельствует о тёплом сочувствии нашего общества и всего народа к делу призрения слепых, потому что вся употреблённая на постройку здания сумма, 250 000 руб., составилась, почти исключительно, из мелких пожертвований, собранных большею частью в церковные кружки в «неделю о слепом».

Можно сказать, что весь русский народ участвовал в сооружении Александро-Maриинскогo училища, а Государь Император навсегда обеспечил его будущность, а вместе с тем и будущность воспитания и обучения слепых детей в Poccии. Но даже и всей этой счастливой обстановки недостаточно, чтобы вполне обеспечить самостоятельную трудовую жизнь слепых. Если обязанности училища для зрячих пре­кращаются с выходом воспитанников из училища, то иначе обстоит дело относительно слепых. По окончании курса слепой именно и нуждается более, чем когда-либо, в поддержке. Патронат является одною из неизбежных обязанностей училища. А для этой цели снова нужен особый вспомогательный фонд. В образовании таких фондов при училищах слепых снова участвовала вся Россия посредством пожертвований и сборов в «неделю о слепом».

Учреждение училища, обеспечение его будущности и образование вспомогательного фонда — три коренные меры, положившие начало дальнейшему успешному развитию призрения слепых в России. Если русское общество и вперёд будет относиться с тем же сочувствием к судьбе людей, лишённых одного из лучших благ миpa — зрения, то число слепых, тяготящихся своим тяжёлым положением, будет постепенно уменьшаться в нашем отечестве.

Новое помещение училища — трёхэтажное здание с большим садом и площадкой для игр. В первом этаже помещаются: магазин училища, канцелярия, приёмная, квартира директора, раздевальни воспитанников и воспитанниц, общая столовая, столовая для прислуги, два класса для детей младшего возраста, рекреационная, две спальни, комнаты воспитательниц и помещения женской прислуги. Отделение младшего возраста, в котором обучаются совместно мальчики и девочки, совершенно обособлено и имеет свой отдельный учебно-воспитательный персонал с особой прислугой. Второй этаж предназначается для старшего возраста, т. е. ремесленного отделения. Большой зал разделяет этаж на две половины: на одной находятся спальни, мастерская девочек, другая предназначена для мальчиков. Третий этаж — этаж школьного возраста. Он тоже разделён на мужскую и женскую половины. Кроме спален, классов, библиотеки, тут тоже находится и церковь, сооружённая на деньги, пожертвованные Ратьковым-Рожновым. Прачечная, баня, паровая сушильня, каток, бельевая комната, помещение кастелянши и женской прислуги находятся в особом двухэтажном здании. Дворники и мастера, обучающие воспитанников ремёслам, живут в деревянном доме, выстроенном во дворе. В настоящее время строится ещё каменное здание, предназначающееся для мастерских.

Простота господствует повсюду: в одежде, образе жизни и пище воспитанников. Пища, ввиду слабости организма слепых детей, должна быть питательная. Ежедневно полагается на ребёнка по 0,5 ф. мяса, 1,5 — 2 ф. хлеба, 0,5 бут. молока. Обед состоит из двух блюд, ужин из одного горячего блюда. Прогулки дети совершают ежедневно, а летом большую часть дня проводят на воздухе, предпринимают долгие прогулки по окрестностям Петербурга, по воскресеньям и в праздничные дни посещают церковь, говеют раз в году. На Рождество воспитанникам устраивают ёлку на средства, специально для этого пожертвованные. Несколько раз в году в училище устраиваются концерты при участии самих слепых воспитанников.

Воспитание слепых детей следует тем же правилам, как и воспитание зрячих, но так как слепым свойственны некоторые своеобразные психические особенности, то оно должно быть приноровлено к ним. Воспитатель старается приобрести доверие слепых детей, которые часто от природы мнительны, недоверчивы, робки и скрытны. Должно развивать их волю ввиду присущей им вообще вялости и слабохарактерности; воля окажет им впоследствии услугу в борьбе с жизнью. Всеми силами надо способствовать развитию в них самостоятельности и уменью обходиться без помощи зрячих, приучать их к порядку, который им ещё нужнее, чем зрячему. Трудолюбие — качество, без которого слепой не может рассчитывать на безбедную будущность.

Слепых детей обучают чтению, письму, грамматике родного языка, географии, естествоведению, истории России и арифметике. Необходимо сказать несколько слов об учебных пособиях, которыми пользуются слепые дети.

При училище имеется библиотека, распадающаяся на два отдела:

1) Отдел для учащего персонала, состоящий из специальных книг по воспитанию и обучению слепых. Многие иностранные книги пере­ведены на русский язык, напр. сочинение Армитэджа «О воспитании слепых и их занятиях», «Слепец о слепых» Мориса де ла Сизерана, «Отчёт Английской Королевской Комиссии о слепых и глухонемых». Есть также и много оригинальных русских сочинений о преподавании слепым различных общеобразовательных и технических предметов. Существует целый сборник статей о воспитании и образовании слепых детей, издаваемый директором училища Г. П. Недлером. С 1886 года в России появился журнал «Русский слепец», для обсуждения быта слепых. Но через два года, по смерти одного из редакторов, он перешёл в другие руки и существует поныне под названием «Слепец». В Kиeве издаётся подобный же журнал «Друг слепых».

2) Отдел для слепых состоит из книг двоякого рода: одни из них, печатные, служат для обучения, другие, писаные, для внеклассного чтения. Сначала книги печатались рельефным шрифтом, или унциалами, в типографии Экспедиции заготовления государственных бумаг. По этому способу отпечатаны первые книги: «Детский мир» Ушинского (300 экз.) и Евангелие св. Матфея (400 экз.). Но наиболее удобною для чтения слепых признана пунктирная система Брайля, тем более, что она применима ко всем языкам, для цифр, нот и стенографии.

Система эта до крайности проста и заключается вся в шести точках, расположенных по две в три параллельных ряда. Для обозначения цифр берутся десять букв алфавита, но перед ними ставится особый цифровой знак. Для решения арифметических задач придуманы арифметические знаки. В России система Брайля введена в 1881 г. и приспособлена к русскому алфавиту первою учительницею слепых, г-жёю Трумберг, при содействии директора Дрезденского ин­ститута слепых, г. Бютенера. В настоящее время во всех русских училищах слепых чтение и письмо преподаётся по этой системе.

Сначала, за неимением в России приспособлений для печатания книг по системе Брайля, некоторые книги на русском языке были напеча­таны в Берлине. У нас первая книга напечатана по этой системе в 1885 г. в Москве, по инициативе г-жи Адлер, под заглавием «Сборник статей для детского чтения». Г-жа Адлер сама набирала и печатала книги, выписав из Германии брайлевский шрифт и пресс. С 1886 г. книги стали печатать и в типографии Экспедиции загот. гос. бум. шрифтом Брайля, отлитым по образцу английского, и в домашней типографии в С.-Петербургском училище слепых ручным прибором, придуманным г. Трейманом. На этом приборе, заменяющем типографский станок, печатание происходит посредством булавочных головок. Печатание и конструкция прибора очень несложны. С этого времени число книг стало быстро возрастать, и в настоящее время библиотека училища насчитывает более 500 экземпляров. Но печатание книг обходится очень дорого: книга Ушинского в двух томах в переплёте, который необходим для предохранения от порчи рельефной печати, стоит 7 руб. 50 коп. Одна бумага обходится по 3 коп. с листа. Печатать стоит только книги, которых нужно большое количество экземпляров; сюда относятся учебники, Евангелие; книги же для внеклассного чтения не могут разойтись в таком огромном количестве, потому печатать их крайне невыгодно.

По примеру Англии, в 1888 г. в России было введено переписывание книг выпуклым точечным шрифтом Брайля. Образовавшиеся в С.-Петербурге, а потом и в Ревеле и Москве дамские кружки безвозмездно занимаются перепискою. Такие же книги переписывает за плату и бывший ученик Петербургского училища слепых, добывая этим путём средства к существованию.

Важное значение имеют также учебные пособия для наглядного обучения на предметных уроках и уроках естественной истории. Училище имеет различные модели, чучела животных и выпуклые гипсовые картины. Для преподавания географии употребляются карты с выпуклыми реками, горами, границами и городами. Дети сами «рисуют», если это можно назвать рисованием, карты, с этою целью существуют жестяные шаблоны, по которым они вышивают очертания географических местностей. Кроме того, воспитанники на уроках лепки лепят из глины различные предметы. Насколько развито у некоторых из них осязание, доказывает следующий пример: девочка, никогда не видевшая человеческого лица, вылепила античную маску, совершенно тождественную с моделью.

Музыка и пение — предметы большой важности в образовании слепых. Известно, что у слепых слух, как один из органов, заменяющих зрение, очень развит, и они нередко обладают большими музыкальными способностями. Из сказанного ошибочно было бы, однако, заключать, как это делают многие, что непременно каждый слепой — музыкален. Музыке обучают только тех, у которых есть выдаю­щийся талант. В настоящее время в России есть один слепой музыкант, который несколько лет тому назад давал концерты в провинции и был даже в Париже, где встретил горячий приём не только от публики, но и от других виртуозов. В Kиeве образовался целый оркестр слепых, состоящий из флейты, кларнета, четырёх скрипок и виолончели.

Кроме музыки, каждый слепец должен знать в совершенстве какое-нибудь ремесло, которое могло бы выручить его там, где музыка не даёт дохода.

Благодаря А. Рубинштейну слепые дети пользуются правом посещать концерты Русского музыкального общества. В Париже слепые имеют ложу в oпepе, у нас это, к сожалению, до сих пор ещё не введено.

Немало внимания обращено на усиление физических упражнений воспитанников. С этою целью даже временно был приглашён в училище специальный учитель гимнастики. В тех же видах телесного укрепления и развития ловкости были сделаны попытки обучить слепых мальчиков катанию на коньках и с ледяных гор.

Одна из главных забот училища — чтобы слепые ни минуты не оставались без дела, даже в свободное время. Слепые вообще легко склонны к мечтательности, которая может им стать во вред; чтобы противодействовать этому, следует в свободное время читать им вслух литературные произведения, которые, особенно в поэтической форме, очень нравятся детям. При выборе произведений нужно избе­гать меланхолических и мрачных творений. Многие из игр, издаваемых специально для слепых детей директором Берлинского училища слепых Куллем, привились и у нас, хотя не все в равной степени. Дети очень любят лото, домино, взятие крепости, особенно же наши народные шашки (выпуклые). Часто, по собственному побуждению, они в свободное время занимаются музыкой, пением, чтением книг, а нередко и переписыванием тех из них, которые им особенно нравятся. Почти не бывало случаев, чтобы дети без охоты занимались и ремёслами.

Крайне редко случается, что ребёнок выказывает мало рвения к техническому труду, хотя  есть, напр., такой факт: один мальчик чувствовал отвращение к ручному труду вследствие развившейся в нём любви к умственным занятиям. Обыкновенно же одарённые умственно дети успевают и в обучении ремеслу, а часто дети, малоспособные вообще, оказываются прекрасными работниками в мастерской. Иногда они сами просят позволения в свободное от занятий время поработать в мастерской.

При переводе в ремесленное отделение (не ранее 15 лет) дети заметно охладевают к учебным занятиям. Из ремёсел следует выбирать такие, в которых слепцы могли бы обходиться без помощи зрячих.

Обучают их следующим техническим занятиям: плетению жгутов из суконных кромок и соломы, соломенных половиков, кромочных ковров, стульных сидений, корзин и щёточному ремеслу. Прежде учили и верёвочно-канатному, но ввиду конкуренции фабрик занятие это вычеркнуто из программы училища слепых. Ремёслам начинают обучать только тогда, когда ребёнок здоров и физически развит. В школьном возрасте, в I и II классах, полагается в пер­вые годы от 3 — 6 часов технических занятий в неделю, в последний год — 12 часов. Каждого воспитанника обучают переплетанию стульных сидений и, кроме того, одному ремеслу; но никогда не обучают двум ремёслам одновременно. Выбор ремесла зависит от желания ученика, его способностей и смотря по тому, которое ре­месло будет ему приносить больше выгоды по выходе из училища. Учителями состоят специалисты-мастера, которые не имеют права исполнять каких-либо работ за плату. Так как важно приучить слепого к самостоятельному ведению мастерства, то его знакомят с за­купкой, сортировкой, подготовкой материала, его ценами и качествами и в течение последнего года пребывания в училище откладывают в его пользу известный % от его изделий; таким образом составляется сумма, которую ему выдают при выходе из училища; также выдают ему и платье, инструменты и материал, нужный на первое время, купленные на средства вспомогательного фонда. Девочки, помимо рукоделия, также занимаются щёточным и корзинным ремеслом. Воспитанники ремесленного отделения встают в 7 часов утра, в 8 — принимаются за работу и занимаются до 8 часов вечера, за исключением времени, назначенного для обеда, ужина, прогулки, учебных занятий, а всегда не более 9 часов в день; спать они ложатся не позже 10 часов. На учебные занятия полагается в ремесленном отделении не более одного часа в день, и то в первый год, а потом ученики только упражняются в чтении и письме, а особенно способные берут уроки музыки.

Но что же ожидает слепого по выходе из училища? Правда, училище всегда старалось дать ему необходимый запас знания жизни, развить в нём трезвый, здоровый взгляд на неё, не давая возникнуть фантастическим, ложным мыслям, которые заставили бы его позже разочароваться. Но всё-таки от слепого ускользает масса мелочей, которые зрячий ловит на лету. Прежде всего слепец, до сих пор бывший под заботливой охраной училища, очутившись в чужом, не понимающем его свете, должен бороться с бесчисленными препятствиями, и легко могло бы случиться, что он стал бы жертвой неблагоприятных обстоятельств, если бы и тут не приходило на помощь училище. Выпуская воспитанника, оно прежде всего заботится о приискании в той местности, где он должен поселиться, покровителя, который бы наблюдал за ним, доставлял ему заказы, способствовал сбыту его изделий. Обыкновенно воспитанника отсылают в город, откуда он родом, и по возможности в его же семью. Но иногда семья не только не была бы в состоянии помочь ему, но сама довела бы его до нищенства, погубила бы его; в таких случаях училище помещает своего питомца к чужим, но известным своей честностью людям, которые заботились бы о нём, заменили бы ему семью. С.-Петербургское училище существует ещё сравнительно недол­го, поэтому первый выпуск воспитанников состоялся всего в 1890 году. Возьмём для примера четырёх вышедших в этом году слепых ремесленников (все четыре — щёточники) и посмотрим, как они устроились. У одного из них, Б., мать, бедная вдова, проживает в Либаве и, несмотря на свою крайнюю бедность, взяла сына к себе. Другой, У., не мог поселиться у матери, так как последняя сама находится в услужении. Родители третьего, проживающие в Витебске, люди не бедные, но тем не менее наотрез отказались принять сына. Возвращение последнего, наконец, в его семью оказалось невозможным ввиду печальной семейной обстановки.

Б. отправили к матери в Либаву, где ему нашли двух покровителей, которые любезно взяли на себя патронатство над ним. Остальных же трёх определили к слепцу-корзинщику Букину, семейному человеку, изучившему своё ремесло в бывшем убежище для взрослых слепых Попечительства и в убежище г-жи Блессиг. Воспитанники училища доставляют свои изделия для продажи в училище, откуда получают заказы и необходимые  ремесленные материалы, стоимость которых удерживается у них при ежемесячном расчёте. Из своего заработка они обязаны платить Букину за помещение, содержание и стирку белья по 12 руб. в месяц, а также покрывать, по силе воз­можности, все прочие расходы. Двое из этих молодых слепцов, при отличном поведении, покрывают заработком все расходы и даже имеют маленький избыток, третий же не зарабатывает, сколько необходимо для его существования.

Но для того, чтобы слепой ремесленник мог жить, необходимо облегчить сбыт его изделий, а между тем последнее до сих пор крайне затруднительно. Сбыт изделий слепых — один из самых важных вопросов. Слепому приходится конкурировать со зрячим при совершенно неравных условиях, не говоря уже о медленности его труда сравнительно с работой зрячего ремесленника. Обыкновенно, когда речь зайдёт о трудности сбыта работы слепых, ставят на вид кажущуюся дороговизну последней. На самом же деле изделия слепых ценятся не дороже, чем изделия зрячих мастеров, купленные в хорошем магазине. Конечно, те, которые привыкли покупать щётки на рынке, найдут, что слепой дорого ценит свой труд. Объ­ясняется это очень просто: зрячий работник привык удовлетворять своих покупателей в погоне за дешевизной, но за то и материал он ставит дешёвый, а следовательно, и дурной. Слепой, в большинстве случаев, не сам закупает материал — его бы легко могли обмануть, — а получает его, как было сказано выше, из училища. Такое же заведение, как училище, поставляет хороший, но и дорогой товар, по­тому что не может позволить себе того, что делает частный мастер, работающий на рыночного, незнакомого ему покупателя, не требующего никакой гарантии. Если бы даже покупатель заплатил и дороже за такую щётку или корзинку, то она выдержит столько, сколько две дешёвых.

Часто, однако, на это соображение не обращают внимания; русская пословица «дёшево, да гнило» всегда остаётся в силе. До сих пор трудность сбыта не отзывалась вредно на слепых ремесленниках, потому что училище всегда принимало от них изделия, выдавая их стоимость, а затем уже само старалось сбывать их на базарах и в магазинах, нанятых специально с этою целью. Тем не менее про­дажа идёт туго и самый способ невыгоден: скупленные таким образом изделия долго лежат непроданными, а деньги на них за­трачены. Это мёртвый капитал. Пока слепых ремесленников мало, потери не так ощутительны, но с каждым годом и выпуском они будут возрастать. Александро-Мариинское училище ещё может некоторое время терпеть убыток, так как обладает значительными сpeдcтвaми, но более бедные губepнcкие отделения со временем совершенно обанкротятся. Прекратить же этот способ пособия слепым ремесленникам — значит заставить их снова обратиться к нищенству, что было бы ещё ужаснее, чем если бы они никогда ничему не обучались. Не стоило начинать дела, если не было намерения доводить его до конца.

Вслед за задачею образования слепого ремесленника возникает другая, не менее важная задача обеспечения его будущности. Были же и другие государства в таком же положении и нашли исход, следует найти его и нам. В недавнем прошлом есть уже факты, где госу­дарство приходило на помощь части обездоленного населения. Сбытом товаров слепых, доставкою им заказов — вот чем может послу­жить каждый русский человек своему слепому собрату.