Он заслужил себе вечную память
Виктор Розанов
16 января 1890 года в уездном городе Свенцяны Виленской губернии, в семье делопроизводителя Акцизного управления Игната Коваленко родился мальчик. Назвали его Борисом.
Свенцяны — по-литовски Швянчёнис. Это был небольшой городок. По данным переписи 1897 года население составляло 6 025 человек. Обязательный костёл, православная Свято-Троицкая церковь, почта и уездная больница. Был даже краеведческий музей, а чуть позже и синематограф. Учебные заведения представлены полностью: начальная школа, реальное училище и гимназия.
В 1860 году Александр II решил ввести акцизные сборы с выпускаемых спиртных напитков, заменив ими прежнюю откупную систему торговли водкой. Поступление такого рода налогов в казну контролировали акцизные чиновники.
Новая акцизная система была непопулярна в русском обществе. Прогрессивная пресса обвиняла акцизное ведомство в злонамеренном снижении цены водки, что, по мнению демократически настроенных публицистов, вело к спаиванию народа. Поэтому не удивительно, что должность акцизного чиновника не считалась завидной, да и в литературе представители акцизного дела всегда были выведены людьми мелкими и незначительными.
В 1900 году Игнат Коваленко наконец-то получил повышение и был назначен помощником акцизного надзирателя. Но теперь акцизного чиновника постоянно переводили с места на место. Вместе с отцом семья переезжала то в Троки (ныне Тракай), то в Вильно (с 1939 года — Вильнюс), то в Минск, то снова в Вильно. Боря Коваленко несколько раз переходил из гимназии в гимназию.
По воспоминаниям Бориса Игнатьевича, отец его очень много работал. Ведь в семье было трое детей: два брата, Борис и Глеб, и сестричка Наталинька. Чтобы содержать семью, он брал работу на дом. Мать до замужества была учительницей французского языка, но, выйдя замуж, занималась домашним хозяйством и помогала отцу в его надомной работе. Когда дети утром вставали, перо отца ещё не успевало просохнуть от чернил.
В гимназии Борис много занимался самообразованием, изучал языки. Юноша понимал, что помогать ему в жизни некому, надеяться можно только на себя. Однако «книжным червём» он не был.
В 1905 — 1907 годах по всей Российской империи прокатилась Первая русская революция. Гимназисты, конечно же, участвовали в забастовках и демонстрациях. Участвовал в них и Коваленко. Да не просто участвовал. В 1905 году Борис организовал забастовку гимназистов и демонстрацию. Правительство ответило на беспорядки репрессиями. Юношу едва не исключили из гимназии. Помогло то, что многие учителя и даже директор гимназии сочувствовали революции. Дело удалось замять.
В 1908 году Борис Коваленко окончил гимназию с медалью и поступил в Петербургский университет на общественно-экономическое отделение юридического факультета, где учился весьма успешно, особенно его интересовали вопросы работы с трудновоспитуемыми. За отличную успеваемость он получал стипендию, но вынужден был совмещать учёбу и работу, чтобы помогать семье. Работу Коваленко выбрал по специальности — был воспитателем в специальной колонии для несовершеннолетних обвиняемых вблизи Петербурга. Работал хорошо и с увлечением. К своим подопечным относился внимательно и чутко, в индивидуальных беседах умел затронуть лучшие качества малолетнего преступника.
Борис даже занимался с воспитанниками лыжным спортом. Это было сложно: поход на лыжах «на воле», да без охраны! Но Борис Игнатьевич пользовался у своих подопечных таким непререкаемым авторитетом, что они говорили: «Мы вас не подведём!» И действительно не подводили. Побегов не было.
В 1912 году Коваленко сдал государственные экзамены, после чего целый год писал дипломную работу на тему «Колонии для несовершеннолетних правонарушителей». Работа была принята, и он получил диплом I степени, то есть с отличием. Но не только этим был знаменателен для него 1913 год. Ещё студентом Борис познакомился с молодой, красивой и скромной девушкой, которая училась на юридическом отделении Бестужевских курсов, — Ниной Владимировной Крестьяновой. Несмотря на такую фамилию, была она дворянкой. В 1913 году они поженились.
Новоиспечённый специалист был направлен в знакомый с детства Вильно. Поступив кандидатом на судебную должность, он одновременно начал работать воспитателем в губернской колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Нина Владимировна, окончив Бестужевские курсы, последовала за мужем. Она преподавала и вела домашнее хозяйство. Этот период своей жизни супруги Коваленко считали самым счастливым — у обоих хорошо шли служебные дела, они жили в любви и согласии, скромно, но не нуждались.
Началась Первая мировая война. В августе 1915 года немцы начали Виленскую операцию. Чтобы не оставаться на оккупированной территории, молодая семья переехала в Петроград. В 1916 у них родилась дочь Нина. Борис начал преподавать на общеобразовательных курсах. От мобилизации на фронт он был освобождён ещё в начале войны из-за плохого зрения. По воспоминаниям Бориса Игнатьевича, он всегда чувствовал дамоклов меч над головой — зрение постепенно ухудшалось.
В 1917 году Российскую империю одна за другой сотрясли две революции: сначала Февральская буржуазная, потом Октябрьская социалистическая. Если после Февральской в стране ещё сохранялся какой-то порядок, то после Октября повсюду царили хаос и разруха.
В ноябре 1917 с Коваленко произошёл такой случай. Он шёл по Литейному проспекту и вдруг заметил, что из окна на втором этаже валит густой дым. Он подумал, что это пожар, быстро поднялся по лестнице, вбежал в комнату, в которой что-то горело, и увидел такую картину: человек, с виду мастеровой, методично жжёт бумаги прямо на паркете, рядом двое других делали то же самое. Один из них обратился к Борису Игнатьевичу: «Так надо. А вы уходите быстрее, только свою фуражку судейского бросьте, иначе вам головы не снести». Коваленко послушался совета. Как знать, может, этот человек спас Бориса Игнатьевича от расправы. А люди, с которыми он случайно встретился, жгли бумаги полицейского управления...
Вслед за разрухой пришёл голод. В Петрограде жить стало очень трудно, тем более с маленьким ребёнком. Молодая семья решила уехать в небольшой городок в Смоленской губернии — Ельню. Борис организовал там комиссию по делам несовершеннолетних обвиняемых и состоял её председателем до 1924 года.
Вскоре семья Коваленко перебралась в деревню Сельцо, там открылась вакансия учителя. Сельский учитель хоть и считается интеллигентом, но он ещё и крестьянин, иначе не выжить. Коваленко с женой научились управляться с деревенскими делами не хуже местных крестьян. В хозяйстве у них были лошадь, корова, поросёнок и куры. Крестьяне относились к ним с уважением, приходили к учителю за советами и… за семенами огурцов — в этой местности тогда огурцы не разводили.
Борис Игнатьевич с Ниной Владимировной были заняты с утра до вечера: днём — работа в школе, непривычные и новые для них заботы по хозяйству, вечером — подготовка к урокам и книгу, отложенную на потом, дочитать хочется. Но у них всегда находилось время для подрастающей дочки.
Итак, дипломированный юрист превратился в настоящего сельского учителя. Нина Владимировна же решила пойти по другой стезе — медицинской. Борис Игнатьевич препятствовать ей не стал и отпустил жену в Москву учиться на доктора. Более того, сам подготовил её к сдаче вступительных экзаменов по математике и физике.
В километре от деревни Сельцо на хуторе Загорье жил деревенский кузнец Трифон Твардовский, отец будущего знаменитого поэта Александра Твардовского. Саша ходил в школу в деревне Сельцо, а учителем его был Борис Игнатьевич Коваленко.
Через много лет, в 1934 году, на Первом съезде советских писателей Александр Твардовский, представлявший писателей Смоленщины, с благодарностью вспомнил своего учителя, который помог ему утвердиться в своём выборе — стать литератором. В 1960 году, приветствуя делегатов Всероссийского учительского съезда, Твардовский назвал Бориса Игнатьевича своим любимым учителем. А в 1961 году Коваленко получил от поэта в подарок корректуру поэмы «За далью даль» с дарственной надписью: «Моему любимому учителю самый дорогой для автора экземпляр».
Но всё это будет потом, а тогда огромная Советская Россия с трудом приходила в себя после потрясений двух революций, Первой мировой и Гражданской войн. Человеческие потери были огромны. Но смерть косила людей не только на войне. По России прокатилась повальная эпидемия тифа. Борис Игнатьевич в 1921 году перенёс возвратный тиф. После него бывают осложнения на глаза — ирит или иридоциклит. Болезни разные, а результат практически одинаков — резкое снижение остроты зрения и наступление полной слепоты.
Коваленко почти совсем лишился зрения, остались лишь сотые его доли. Только благодаря своей сильной воле он ещё три года проработал сельским учителем, но уже в школе 2-й ступени села Балтутино. В 1923 году он начал работать в Смоленском педтехникуме и одновременно в Смоленском педагогическом музее, где заведовал школьным отделом, но в феврале 1924 года эту работу пришлось оставить: физически было тяжело совмещать её с другими занятиями, которые требовали разъездов по разбитым лесным дорогам со множеством развилок, а при его практически нулевом зрении это было тяжело. Учитель часто плутал — провожатых-то не было! Да и небезопасно зимой в лесу. Несколько раз гнались за ним волки. Прямо в деревню за санями забегали — ничего не боялись.
Однако уезжать из деревни Коваленко не спешил. Ждал, когда жена окончит институт. В 1924 году Нина Владимировна получила диплом, и Борис Игнатьевич с семьёй переехал в Смоленск, продолжал преподавать в педтехникуме, да ещё совмещал эту деятельность с работой школьного инструктора и школьного работника (так тогда называли учителей) Единой Трудовой Школы 2-й ступени. Преподавать приходилось разные предметы: историю, литературу, теорию словесности и даже физику. Бориса Игнатьевича часто просили выступить с публичными лекциями на самые разные темы — политические, научные, агрономические, атеистические и культурно-просветительные. И он всегда соглашался, ведь в стране шла борьба с неграмотностью и люди тянулись к знаниям.
В Смоленском Губернском отделе народного образования Коваленко предложили возглавить школу слепых, но он отказался. Жене он своё решение объяснил так — дескать, тяжело ему будет, самому недавно потерявшему зрение, постоянно находиться среди незрячих, которые постоянно будут напоминать о его недуге.
Нина Владимировна настояла на его согласии, особенно упирая на то, что в 1919 году Смоленское Училище для слепых детей преобразовали в Детский дом для незрячих детей. А как известно, воспитанники детских домов недалеко ушли от малолетних правонарушителей.
— У тебя же дипломная работа почти на эту тему. Вот и давай!
Убедила жена Бориса Игнатьевича изменить своё решение, сумела вдохновить на новое для него дело: он решил серьёзно заняться тифлопедагогикой. Так начался у Коваленко новый, он же последний, этап жизни — работа в качестве тифлопедагога.
Коваленко дал согласие на работу в Детском доме, называемом почему-то «Смоленская областная школа слепых», но с условием, что за руководство школой не возьмётся, а поработает сначала учителем, а если потребуется, то и воспитателем.
СПРАВКА
В 1891 году на средства Мариинского попечительства о слепых в Смоленске было открыто училище для слепых детей. Располагалось оно в специально купленном для него доме. Вот его описание в отчёте о деятельности смоленского отделения Мариинского попечительства за 1895 год: «Дом… вместе с 2-мя флигелями, фасадом выходит на обширную площадь… Указанное место отстояло не слишком далеко от центра города, вместе с тем настолько от него удалено, что воздух здесь совершенно чистый. К зданию примыкают двор и сад, и всё владение занимает отдельный квартал, со всех сторон граничащий с площадью и улицами. Среди построек — двор, который, будучи расширен за счёт прилегающего сада, может быть вполне достаточен для детских игр и для устройства в нём гимнастики… Сад, засаженный фруктовыми деревьями и ягодными кустами, достаточно велик для гулянья учеников».
В главном доме были класс, столовая, рекреационный зал, спальни на 15 человек и комнаты для заведующего училищем и его помощника. В первом флигеле разместились мастерская, две спальни на 10 человек и комнаты для воспитательного персонала.
Явился Борис Игнатьевич к новому месту работы — и руки опустились. Сказать, что работа в школе была плохо организована, значит ничего не сказать. Да, конечно, в полуразрушенной стране царили голод, холод и болезни. Время было тяжелейшее. Но здесь дело было не только в общих для всей страны трудностях. Немногочисленные работники школы были деморализованы. Прогулы и воровство были почти нормой. Мастерские не работали из-за беспробудного пьянства трудовика. Какие уж тут занятия! 45 учеников были предоставлены сами себе. В классы приходили кто когда хотел. Некоторые занимались в городе попрошайничеством. Официально это безобразие называлось «низким уровнем учебно-воспитательной работы». Вот и пришлось новому преподавателю заняться решением оргвопросов, а для непререкаемости авторитета Борис Игнатьевич был-таки назначен заведующим школой. Вскоре к нему приехала мать с братом и сестрой. Мать вновь стала преподавать французский, брат тоже работал учителем, а домашняя работа легла на плечи сестры Наташи.
Новоиспечённый заведующий начал большую и трудную работу по возрождению школы: добывал средства на ремонт и оборудование, на сносное питание и одежду для воспитанников, но больше всего времени и сил отдавал двум проблемам, без которых нормальная жизнь школы была бы невозможна, — организации школьного коллектива и повышению квалификации учителей. Сам Коваленко усиленно занимался самообразованием. Изучал отечественную и зарубежную литературу по проблемам воспитания и образования незрячих.
Одновременно Борис Игнатьевич начинает заниматься исследовательской работой. В этом ему помогло то, что ещё в 1913 году он вплотную занимался вопросами дефективного детства и массовой школы, а также всесторонне изучал дефектологию и педагогику.
Большое влияние на формирование взглядов Коваленко о современных задачах дефектологии оказало выступление Льва Семёновича Выготского на Втором съезде Социально-правовой охраны несовершеннолетних (СПОН) в 1924 году.
В 1925 — 1926 годах в Москве функционировали Центральные курсы СПОН по повышению квалификации работающих с аномальными детьми. Бориса Игнатьевича несколько раз приглашали читать там лекции.
Труды Коваленко не пропали даром. Вскоре Смоленская школа изменилась до неузнаваемости. Вместе с коллективом учителей Борис Игнатьевич упорно работает над совершенствованием учебного процесса, много внимания отдаёт воспитательной работе. На основе теоретических и небольших пока практических знаний Коваленко формулирует основной принцип обучения слепых: речь — мощный рычаг в работе с незрячими при условии достаточной опоры на конкретный материал и труд. Безусловно, в этом легко узнать теорию социального конструктивизма Выготского, которой Коваленко нашёл практическое применение.
Борис Игнатьевич придавал большое значение трудовому обучению и воспитанию своих подопечных. Для мастерских построили два новых здания. В одном из них стали обучать трикотажному делу, что было ново. Во втором работали традиционные щёточные мастерские.
Лето воспитанники Коваленко проводили на собственной «усадьбе» в деревне Слобода, там они и отдыхали, и работали. День начинался с утренней зарядки. Затем сельхозработы: огород и скотный двор. После обеда — четыре часа занятий. После полдника наступало так называемое личное время — можно пойти на занятия кружка художественной самодеятельности, можно просто отдыхать. Старшим разрешалось ходить на деревенские спевки. Всем было интересно, и воспитанники постепенно втянулись в школьный режим и забыли про озорство, потому что жизнь их была наполнена смыслом.
В 1926 году курсы СПОН были закрыты, а вместо них при отделе социально-правовой охраны несовершеннолетних создана методическая комиссия. Коваленко становится её членом и с этого времени по поручению Наркомпроса систематически проводит занятия по вопросам работы со слепыми и слабовидящими детьми на всех всесоюзных курсах подготовки и повышения квалификации тифлопедагогов.
Но лекторская работа не отвлекала Коваленко от основной и самой любимой — работы с детьми. Он по собственному печальному опыту знал, что одна из главных трудностей незрячих — это пространственная ориентировка. Как научить незрячих самостоятельно выходить за пределы привычного домашнего пространства, вылечить их от страха оказаться на улице без сопровождающего? И Борис Игнатьевич решается на эксперимент — проводить для своих воспитанников регулярные и разнообразные экскурсии, а чтобы подготовить к ним детей, в классе надо показывать им для наглядности как можно больше предметов или их рельефных изображений.
Постепенно экскурсии стали частью учебного процесса. В течение учебного года ребятам устраивали пешие прогулки по городу, а также ближние и дальние экскурсии. Летом они даже ездили на Южный берег Крыма, где тоже ходили на экскурсии и в недалёкие походы.
Под руководством Бориса Игнатьевича за несколько лет школа стала лучшей в стране. Значительно улучшилась учебно-воспитательная работа, так как остались лишь те учителя и воспитатели, которые любили незрячих детей и своё дело. Началась коллективная творческая работа. Результаты обучения и воспитания каждую неделю обсуждались в педагогическом коллективе.
Коваленко утверждал, что цели и задачи образования слепых такие же, как и у зрячих. Но для успеха работы требуется определённое изменение методики проведения занятий, соответствующее оборудование и наглядные пособия. А главное — учёт состояния остаточного зрения и требований коррекции и компенсации дефектов развития. «Там, где офтальмология оказывается бессильной, в свои права вступает тифлопедагогика. На смену суеверному страху и состраданию приходят специальные приёмы обучения и специальная техника труда, благодаря которым потерявшие зрение могут обучаться и трудиться наравне со зрячими…» Это утверждение стало основой всей деятельности учёного.
Об инклюзивном образовании заговорили у нас сравнительно недавно. Первые инклюзивные образовательные учреждения появились в нашей стране в начале 1990-х годов. Но мало кто знает, что ещё на стыке XIX и XX веков на страницах отечественного журнала «Слепец» велась дискуссия учёных и практиков на тему совместного обучения слепых и зрячих учеников, анализировались конкретные случаи интеграции незрячих детей в обычные школы.
Б.И. Коваленко ещё в 1924 году занимался проблемой совместного обучения. Он утверждал, что цели и задачи образования слепых такие же, как и у зрячих. Отличие только в методиках и использовании специального оборудования и наглядных пособий. И, конечно же, образование незрячих не может осуществляться без учёта состояния остаточного зрения и требований коррекции и компенсации дефектов развития.
По его инициативе в Смоленске был осуществлён эксперимент по организации совместного обучения и воспитания слепых и зрячих детей сначала в детском саду и затем с 5 класса школы. В результате эксперимента были сделаны следующие выводы:
1. Совместное обучение слепых и зрячих доступно далеко не всем. Целесообразно включать слепых детей в класс для зрячих лишь небольшими группами по 2 — 3 человека.
2. Необходим специальный инструктаж и систематические встречи тифлопедагогов с воспитателями детских садов и учителями массовой школы, работающими в классах, в которых учатся слепые дети.
3. Обязательно предоставление специальных пособий для незрячих учеников.
4. Слепые дети, посещающие обычную школу, жить должны в школе-интернате для слепых, им следует оказывать помощь при подготовке домашних заданий и проработке тем, требующих специальных технических средств. Особое внимание следует уделять знакомству с предметами и явлениями окружающей действительности.
В 1930 году по результатам эксперимента Б.И. Коваленко выпустил книгу «Краткое руководство по совместному обучению слепых и зрячих».
И всё же, несмотря на положительные результаты, он категорически возражал против отказа от специальных школ. Более того, он считал необходимым создание школ и для слабовидящих детей. В тридцатые годы прошлого века благодаря его стараниям они были открыты.
Опыт и знания Бориса Игнатьевича были чрезвычайно востребованы, его имя было хорошо известно в научных кругах. В 1929 году Коваленко пригласили на работу в Ленинградский пединститут им. А.И. Герцена. Сразу же по приходе на дефектологический факультет Борис Игнатьевич организовал кафедру тифлопедагогики. Такой кафедры до его прихода не существовало.
Борис Игнатьевич принимает на тифлоотделение факультета незрячих студентов, добивается выдачи им повышенной стипендии (для оплаты чтеца) и впоследствии обязательного распределения на работу. Кафедра сыграла важную роль в развитии отечественной тифлопедагогики. Она была и до настоящего времени остаётся единственной в России специализированной кафедрой тифлопедагогики. Под его руководством на кафедре были разработаны методики подготовки специалистов-тифлопедагогов.
Кафедра явилась инициатором раздельного обучения незрячих и слабовидящих. Борис Игнатьевич придавал очень большое значение дошкольному воспитанию слепых детей. По его настоянию в Москве и Ленинграде открывают специализированные детские сады. Позже они появились и в других городах.
В 1934 году Коваленко организовал при кафедре методическое бюро по сопровождению обучения слепых в техникумах и вузах Ленинграда. Много внимания уделяли на кафедре методикам реабилитации ослепших в зрелом возрасте. Кроме этого разработали методику преподавания ряда предметов, которые ранее для слепых считались недоступными.
В этом же году учёный становится деканом дефектологического факультета, но не оставляет тифлопедагогику. Он ходатайствует перед Наркомпросом о превращении начальных школ для слепых в семилетние, а позднее — в полные средние школы. Это осуществилось лишь в конце 1930-х годов.
Коваленко решал одну проблему и тут же принимался за другую, ходил по министерским кабинетам, не боялся взять на себя ответственность. А времена были непростые. В 1930-е годы по стране прокатилась волна чисток. Начало им положило в 1928 году Шахтинское дело, через два года прошёл процесс «Промпартии», после которого выгоняли с работы беспартийных специалистов. НКВД не щадил ни технических специалистов, ни учёных. Люди боялись доверять друг другу, стали мрачными, нервными. Кого-то объявляли «врагом народа», и человек исчезал. Коваленко несколько раз вызывали в спецчасть, задавали вопросы о его происхождении, о родственниках. Над его головой сгущались тучи. Отец «акцизный чиновник»? Что-то чуждое и враждебное, хотя и непонятное, слышалось в этих словах малограмотным кадровикам. Очень хотелось сделать «оргвыводы», но к счастью — обошлось. В конце концов от него отстали. Возможно, сверху поступило указание не трогать учёного…
Борис Игнатьевич с прежней энергией продолжал преподавательскую работу и научную деятельность. Опубликовал книги «Методика русского языка в школе слепых» и «Особенности обучения математике в школе слепых». Представляет интерес предложенная Коваленко система арифметических ящиков, в которой за единицу принят 1 кубический сантиметр.
Вклад Б.И. Коваленко в развитие отечественной педагогики не остался незамеченным. На основании всех печатных работ в 1938 году Высшая аттестационная комиссия Комитета высшей школы по совокупности научных достижений присвоила Коваленко учёную степень доктора педагогики honoris causa, то есть «мужа, известного своей учёностью и сочинениями, или отличившимся в государственной службе, но не защитившим докторскую диссертацию».
Борис Игнатьевич занимался не только наукой, он был активным членом ВОС. Его интересовали вопросы расширения трудовых возможностей незрячих и слабовидящих — приспособления на рабочих местах, делающие работу эффективной, безопасной и менее утомительной. Он изучал отечественный и зарубежный опыт трудоустройства инвалидов по зрению.
С именем Б.И. Коваленко связано и возникновение в нашей стране системы реабилитации взрослых, утративших зрение. В период войны с белофиннами в 1939 году он возглавил работу с военноослепшими. Вместе с группой учителей Коваленко занимается подготовкой к трудовой деятельности воинов, утративших зрение, с последующим их трудоустройством. Обычно нехотя и с внутренним протестом соглашались инвалиды войны на обучение Брайлю. Но постепенно, осваивая рельефно-точечный шрифт, они убеждались в правильности такого подхода и начинали верить в свои силы.
Борис Игнатьевич старался, чтобы военноослепшие сразу после госпиталя либо устраивались на работу, либо поступали учиться, а после окончания обучения, например на курсах массажистов, начинали работать по специальности. Так появилось новое направление в дефектологии — реабилитация пострадавших на войне. В Ленинграде был организован интернат для военноослепших, там они имели возможность окончить среднюю школу и получить мирную специальность.
В 1940 году по инициативе и при активном участии Б.И. Коваленко были открыты курсы подготовки военноослепших в вуз и к интеллектуальному труду. Возглавил их, естественно, Борис Игнатьевич.
Много лет спустя про учёбу на этих курсах вспоминал кандидат исторических наук Степан Иосифович Батраченко, участник так называемой «зимней войны». Во время одной из боевых операций в тылу противника он был тяжело ранен и ослеп.
«В марте 1940 года меня и ещё 25 — 30 человек, потерявших зрение на фронте, поместили в специально созданный интернат. С марта по июль я и ещё четыре товарища прошли уплотнённый подготовительный курс и затем поступили на истфак Пединститута им. Герцена, а остальные продолжали изучать программу средней школы. И на курсах, и в пединституте Борис Игнатьевич часто встречался с нами. Вникал во все наши нужды и по возможности помогал нам».
После начала Великой Отечественной войны курсы были эвакуированы на Урал. Семья Коваленко разделилась. Нина Владимировна, работавшая хирургом, осталась в осаждённом Ленинграде и до самого снятия блокады проработала в военном госпитале. Борис Игнатьевич уехал в Пермь. Их дочь Нина, к тому времени уже окончившая физико-математический факультет Ленинградского университета, отправилась вместе с отцом.
Пермский пединститут стал тогда единственным в СССР вузом, где было организовано обучение военноослепших. Борис Игнатьевич сразу же включился в работу, тяжёлую, кропотливую, но очень нужную для покалеченных войной людей. Слушателей на курсы собирали по всей стране. По госпиталям рассылали сотни писем с подробной информацией о курсах:
«...Курсы подготовки военноослепших в вуз и к интеллектуальному труду при Пермском пединституте направляют Вам материалы с просьбой ознакомить с ними работающих под Вашим руководством врачей для того, чтобы информировать о Курсах тех военноослепших, которые будут удовлетворять требованиям поступления.
Просим направлять военноослепших, твёрдо решивших обучаться на Курсах, в Пермский эвакогоспиталь № 3148…
Заведующий Курсами профессор Коваленко».
Сотрудники курсов и Коваленко, ставший к тому времени консультантом Военно-врачебной комиссии Уральского военного округа, сами разъезжали по госпиталям и буквально уговаривали будущих курсантов начать учиться.
В 1957 году вышла книга И. Сидельникова «Неутраченное счастье». Вот как в ней описывается встреча в госпитале Бориса Игнатьевича и потерявшего на фронте зрение воина, пребывавшего в тяжёлой депрессии:
«— Нуте-ка, молодой человек, каково самочувствие, позвольте осведомиться? — раздался однажды утром около койки чей-то незнакомый весёлый голос. Здесь всегда говорили шёпотом, поэтому соседи по палате недовольно заворочались. — Сестра, принесите мне, пожалуйста, стульчик. Вот так, чуть-чуть поближе, благодарю вас, — продолжал человек бодро.
— Что вы балагурите, бодрячка разыгрываете? — спросил Николай. — Здесь лежат инвалиды. Ясно?
Было слышно, как посетитель осторожно опустился на стул рядом с кроватью. Затем он сказал:
— Всё-таки сначала познакомимся. Меня зовут Борис Игнатьевич. Сейчас я занимаюсь трудоустройством ослепших. Беседуем с товарищами, ну, и решаем, кем же хочется быть. Нуте-ка, теперь, может быть, вы ответите на мой вопрос?..
— Послушайте, как вас... Борис Игнатьевич, вы что, слепеньких утешать пришли? Так нам этого не нужно. Вам бы в нашей шкуре побывать — другое бы запели. Ишь, заботливый какой.
Посетитель, помолчав, просто сказал:
— Вы, простите, несколько заблуждаетесь. Заботлив не я, а государство, а что касается моей и, как вы сказали, „вашей шкуры”, то они у нас одинаковые. Я, молодой человек, вижу не лучше вашего.
В комнате стало тихо.
— А ты кем работаешь? — спросил кто-то с соседней койки.
— Профессор педагогики. Ленинградец, сейчас работаю в Перми.
— Слепой профессор? Не врёшь?
— Нет. И слепой, и профессор, и гожусь вам в отцы. И думаю, что в 20 лет умирать рано.
На следующий день профессор принёс с собой толстую книгу. Теперь Николай целыми днями учился читать по азбуке для слепых».
Коваленко убеждал ослепших на войне, что жизнь с потерей способности видеть не заканчивается, что можно и нужно учиться жить без зрения, что слепоту можно победить. Убеждал собственным примером, а это действовало больше, чем просто слова, хотя и очень правильные и сказанные вовремя.
Каждому ослепшему, выписавшемуся из госпиталя в Перми, Коваленко помогал найти своё место в жизни. Кто-то, в основном молодые люди, шли на курсы по подготовке в вуз; те, кто выбирал работу на производстве, а таких было большинство, уже в госпиталях посещали кабинеты трудотерапии, организованные пермскими военными заводами, куда военноослепших обычно направляли сразу после выписки. На производстве устраивали специализированные участки, приспособленные для работы незрячих. Некоторые фронтовики хотели осесть в деревне. Их направляли на курсы военноослепших при Кунгурской сельскохозяйственной школе. Эти курсы тоже организовал Коваленко.
Учебная программа курсов была очень насыщенной: ежедневно шесть часов работы с преподавателями, два часа коллективной читки учебных материалов зрячим чтецом, систематическая самостоятельная работа. Бориса Игнатьевича иногда укоряли: «Почему ваши слепые курсанты так много занимаются? Только выписались из госпиталя и сразу за книжки, лучше бы отдохнули». Коваленко отвечал, что труд для человека вообще имеет большое значение, а для потерявших зрение — особенно, так как помогает поверить в свои силы и завоевать уважение окружающих. Иначе люди опускаются, постепенно покрываются «плесенью инвалидности»: теряют веру в свои силы, ждут помощи и требуют «скидок на слепоту».
Включаясь в интенсивную учебную работу, курсанты забывали о фронтовых ранах. Ежедневные занятия по 8 — 10 часов просто-напросто не оставляли места для переживаний.
Многие выпускники курсов Коваленко поступили в Пермский пединститут и были приняты в студенческую среду, сдавали сессии наравне со всеми, без поблажек, участвовали в жизни института. Постепенно к ним возвращалась способность смеяться, шутить, радоваться жизни. Молодость брала своё. С благодарностью вспоминали много лет спустя о своём учителе доценты, кандидаты наук С.И. Батраченко (Воронеж), Е.Е. Билецкий (Москва), А.Ф. Малышев (Пермь) и многие другие. Трудно переоценить всё, что было сделано Борисом Игнатьевичем Коваленко и его соратниками для своих взрослых учеников. Курсы в Пермском пединституте были закрыты только в июле 1946 года, когда выполнили свою миссию. Всего через них прошло около 300 участников Великой Отечественной войны.
В 1944 году Б.И. Коваленко становится членом-корреспондентом Академии педагогических наук РСФСР. Его вызывают в Москву и назначают заведующим отделом тифлопедагогики Института дефектологии АПН, а затем кафедрой тифлопедагогики в Московском пединституте им. В.И. Ленина. В этом же году выходит книга Коваленко «Трудовая подготовка в школах слепых», а также разработанные с его участием «Программы начальной школы» и «Программы для слепых переростков». Последняя была особенно актуальна в то время: школы для слепых детей на оккупированных территориях были закрыты, к тому же появилось много детей, потерявших зрение из-за ранений, а иногда из-за безрассудного мальчишеского любопытства — война оставила после себя много неразорвавшихся снарядов.
В 1946 году Борис Игнатьевич вернулся в Ленинград и продолжил руководить факультетом дефектологии и кафедрой тифлопедагогики. В 1950-е годы окончательно складывается научная школа Б.И. Коваленко, у него много учеников и последователей, на кафедре ведётся научная работа. Он увлечённо работает над новыми проблемами — обучением незрячих детей с проблемами психического и умственного развития, у него много планов новых исследований. Но в 1956 году Коваленко был вынужден покинуть институт. Он слёг с тяжелейшим заболеванием — туберкулёзным спондилитом, при котором должен был несколько лет неподвижно лежать. Но несмотря на такие испытания, учёный не оставил научную работу. Он буквально повторил подвиг Николая Островского.
Его поддерживали семья и соратники по кафедре тифлопедагогики. Но главное — его несгибаемая воля и страстное желание завершить начатые исследования. Его незрячая ученица и последовательница В.М. Сретенская, кандидат педагогических наук, вспоминала в своей статье, опубликованной к 100-летию со дня рождения Б.И. Коваленко, что его рабочий день начинался в 10 часов утра и заканчивался в 10 часов вечера. И это несмотря на ухудшение слуха и памяти, что он очень тяжело переживал. Он делал записи по Брайлю, а затем диктовал текст секретарю. В это время им было изучено колоссальное количество материалов на иностранных языках. В Санкт-Петербургской библиотеке для слепых хранится уникальный фонд тифлолитературы, завещанный Н.Б. Коваленко библиотеке. Все книги хранят пометки учёного, ни одна книга, независимо от языка (английский, немецкий, французский, польский, чешский и другие) не осталась им не прочитанной.
Борис Игнатьевич Коваленко провёл огромную работу по становлению российской школы тифлопедагогики. Он автор 55 научных работ, посвящённых теории обучения слепых и слабовидящих, взаимосвязи речи и конкретных представлений у незрячих. Широкий круг его научных интересов — методики преподавания отдельных предметов в школах для слепых; краткопись и математическая запись; трудовая и политехническая подготовка слепых детей — всё это нашло отражение в работах учёного. 135 публикаций, посвящённых этим и другим проблемам, вышли из-под его пера. Под руководством профессора Коваленко написано и защищено 7 кандидатских диссертаций по тифлопедагогике.
Б.И. Коваленко награждён орденами Трудового Красного Знамени, Знаком Почёта, медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». А к 30-летнему юбилею Пединститута им. А.И. Герцена он был награждён знаком «Отличник народного просвещения РСФСР».
Он жил в эпоху великих перемен. Самые страшные катаклизмы, пережитые Россией в ХХ веке, — революция, Гражданская и Великая Отечественная войны, сталинские чистки, — не обошли его стороной. Но Коваленко все эти беды стоически пережил и выстоял. Он не совершал подвигов на фронте, но всю его жизнь можно назвать служением великой цели — помощи незрячим людям. Он сам служил для них убедительным примером возможности полноценной жизни и труда без зрения.
Борис Игнатьевич был не только талантливым учёным и организатором. У него был редкий талант быть исключительно чутким, добрым и отзывчивым человеком. Преподавателем он был строгим, и заслужить у него пятёрку было делом непростым, но все его незрячие студенты всю жизнь с благодарностью вспоминали отзывчивость и гостеприимство семьи Коваленко. Многие из них пришли в институт из детского дома, осиротев во время войны. И поддержка Бориса Игнатьевича и его семьи помогла им вынести трудности послевоенной жизни и получить образование.
Лучшие ученики и последователи Б.И. Коваленко — В.А. Феоктистова, В.М. Сретенская, А.Б. Цыганова, В.К. Рогушин и многие другие — берегли в своём сердце благодарную память об учителе. В.М. Сретенская вспоминает, как в начале войны она пришла в дом Коваленко за помощью в поступлении в институт. В передней стояли чемоданы, Борис Игнатьевич сказал ей, что через полчаса уезжает в эвакуацию на Урал и помочь ей с поступлением не может. «И вдруг он спросил, есть ли у нас хлебные карточки и как мы питаемся. Я ответила, что карточек у нас нет, что мы живём у знакомой, и она нас кормит. Тогда Борис Игнатьевич попросил Нину Борисовну разрезать пополам буханку хлеба, которую они приготовили на дорогу, и одну половину отдал нам». Цену такого поступка может знать лишь тот, кто испытал на себе, что такое голод в войну.
И это был не единичный случай. Борис Игнатьевич помогал не только разумными советами, нуждающимся студентам он оказывал материальную помощь. Он всегда интересовался условиями их жизни в общежитии и материальным положением. Коваленко был, наверное, единственным преподавателем, к которому студенты могли обратиться с просьбой одолжить денег до стипендии. Борис Игнатьевич ежемесячно посылал небольшие суммы, сколько мог, старушкам-пенсионеркам, которые работали с ним медсёстрами и санитарками в интернате для военноослепших. При этом семья Коваленко жила очень скромно, в коммунальной квартире в одной комнате, заставленной стеллажами с книгами. Бывшие студенты Бориса Игнатьевича говорили, что для них он был образцом истинной интеллигентности и доброты.
10 сентября 1969 года после тяжёлой болезни и нескольких хирургических операций Борис Игнатьевич Коваленко ушёл из жизни. На траурной панихиде в прощальном слове его коллега А.В. Ярмоленко сказала: «Над многими гробами пели „Вечную память”, но, выходя за ограду, забывали о людях, но истинное бессмертие получают лишь те, кто своими трудами заслужил действительную вечную память у будущих поколений людей».