Валериан Дорняк ("Школьный вестник" № 1 за 1997 г.)

ЛЯГУШКА ИЗ СКАЗКИ

Журнал «Советский школьник» вошёл в мою жизнь, когда мне было 12 лет. До сих пор это мой желанный спутник и верный друг. Я с большим интересом прочитываю каждый номер, радуюсь новым рубрикам. Именно на страницах этого журнала были впервые напечатаны мои басни. Но всё-таки по-настоящему журнал дорог тем, что помог мне стать таким, какой я есть.

Шёл 1938 год. Учился я во втором классе неполной средней школы для слепых детей в городе Грязовце Вологодской области. Был переростком. Когда нормальные второклассники на уроках труда лепили из пластилина, делали из бумаги игрушки, мы, переростки, отправлялись в школьную трикотажную мастерскую, где вязали носки, чулки, шарфы, свитера. За вещь, связанную без брака, начислялась зарплата. К концу учебного года у меня набралось несколько рублей, и я мечтал накупить много-много леденцов. Только случилось другое. На пионерском сборе вожатая сказала нам, что летом начнёт выходить детский журнал для незрячих школьников, и попросила поднять руки тех, кто хотел бы на него подписаться. О леденцах я тут же забыл. Все мои сбережения ушли на подписку, и я ни разу в жизни об этом не пожалел, а, наоборот, до сих пор горжусь, что оказался в числе первых подписчиков.

Наступило лето. Ребята разъехались по домам на каникулы. Остались только те, кому некуда было ехать, в основном, сироты, в их числе и я. В школьном лагере, в деревне я и получил первый номер «Советского школьника». Радость распирала мою грудь: я держал в руках собственный, новенький, никем ещё не прочитанный журнал. Лес, речка, солнце сразу отошли на второй план. Меня, счастливчика, окружили малыши и просили дать им подержать или хотя бы потрогать толстую книжку, но я разрешал далеко не каждому и при этом следил, чтобы сначала вымыли руки с мылом. Насилу отбившись от любопытных и усевшись в тени, я приступил к священнодействию: принялся читать и зачитался до того, что не слышал звонка на обед. Особенно поразила меня сказка о двух лягушках. Прошло столько лет, я уже не помню, что ещё было в том журнале, но сказку помню, пронёс её через всю жизнь, рассказывал её сво­ему сыну, когда он был маленьким, потом внукам и, конечно, ученикам. Сказка помогала им, как помогла она и мне.

Что это за сказка?

В кувшин с молоком попали две лягушки. Одна из них решила, что обязательно погибнет, смири­лась со своей горькой участью, сложила лапки да и утонула. Другая же лягушка не теряла надежды на спасение, барахталась, била лапками и в конце концов сбила из молока ком масла. Взобравшись на него, она выпрыгнула из кувшина.

Могу сказать без преувеличения: эта лягушка зарядила меня своим оптимизмом на всю жизнь.

В тот же день я решил последовать её примеру. Дело в том, что я не умел плавать, но очень хотел научиться. Мешал страх — я не мог его преодолеть. А тут твёрдо решил: переборю себя. Пошёл на речку, быстро разделся и, не раздумывая, устремился в воду. Сгоряча аж до пояса зашёл. Постоял, подумал, сделал ещё шаг в глубину, потом ещё один, и вот уже вода дошла мне до под­бородка... Всем существом рвусь к берегу, а та лягушка как будто говорит: не трусь, попробуй — окунись. И я окунулся, причём так сильно развёл в воде руками, что меня оторвало от дна и понесло по течению. Я зашлёпал руками и ногами по воде и изо всех сил закричал:

- Тону! Спасите! А мне с берега:

- Да ты же плывёшь! Давай сюда, на голос!

Я ещё долго барахтался, как та лягушка, пока не коснулся дна. Не прошло и недели, как я уже мог переплыть эту речку.

В том же 1938 году, зимою, я ещё дважды перешагнул через свой страх.

Школа наша стояла на берегу Ржавки. Хоть Ржавка и считалась речкой, но по существу это был овраг с высокими крутыми берегами. Летом Ржавка пересыхала, а зимой служила нам отличным лыжным стадионом. По её дну далеко уходили две параллельные лыжни, и мы носились по ним взапуски. Но меня занимало другое. Старшеклассники лихо съезжали по склону оврага на лыжах, а я, спускаясь, нёс их в руках. И вот решил во что бы то ни стало тоже научиться съезжать на лыжах. Стал тренироваться на небольших пригорках. Падал, ушибался, но настойчиво шёл к своей цели и при этом помнил лягушку-оптимистку. Наконец, настал миг, когда я отважился скатиться по крутому склону оврага. И это получилось так лихо, что с разгону меня чуть-чуть не вынесло на противоположный берег.

Другую победу над собой одержал я на коньках. В школьном дворе была высокая деревянная гор­ка, которую зимой поливали водой. Малыши скатывались с неё на санках, а кто постарше и посмелее — съезжали на коньках. Я же на санках съезжать стыдился, а на коньках боялся. А тут начал пробовать. Поднимусь, бывало, на верх горки, — коньки на ногах, в душе страх. Постою-постою, потом присяду, помчусь вниз, только ветер в ушах свистит. На ходу пытаюсь выпрямиться, и лягушка будто шепчет: не робей, не робей! Съезжаю так-то на корточках с горки и только начну выпрямляться, как тут же падаю и остаток пути проезжаю на спине, коньками вверх. Ребятам смешно, а мне хоть плачь! Только не каждый раз я падал, и это вселяло в меня надежду. Короче, не прошло и месяца, как я свободно стал съезжать на коньках в полный рост.

Каждая победа придавала мне уверенности в своих силах, и уже новые победы давались значительно легче. Ещё о двух из них мне хочется рассказать, так как эти победы стали решающими в моей жизни. Возможно, мой рассказ поможет кому-нибудь из вас.

Чем старше я становился, тем больше испытывал зависимость от зрячих людей. Нам, школьникам, запрещалось выходить за пределы школьной территории — боялись несчастных случаев. Несмотря на запрет, некоторые ребята, такие же, как и я, без остатка зрения, умудрились изучить город и ходили по улицам довольно свободно. Я долго не решался выйти за школьные ворота, а так хотелось научиться ориентироваться в городе самому! Помог мой школьный друг Вологдин. Он был совсем слепой, но ориентировался прекрасно. День за днём учил он меня переходить через улицы, показывал приметы, помогающие ориентировке. Месяца через два я уже неплохо освоился: один, правда, с тросточкой, мог сходить в магазин, на вокзал или ещё куда-нибудь. Очень мне пригодилось впоследствии умение ориентироваться в незнакомых местах. А побывал я в десятках городов и сёл, куда часто приезжал один.

Другую победу, тоже не из лёгких, одержал я в последний год учёбы в Грязовецкой школе. Мне всегда поручали подтягивать отстающих, я любил заниматься с ними и радовался их успехам больше, чем своим. Мечтал стать учителем. Как-то Н.Е. Черняев, наш директор, вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что если я хочу учиться дальше, то должен окончить выпускной класс круглым отличником — только при этом условии переростков принимали в среднюю школу. С того самого дня я приналёг на учёбу и все выпускные экзамены сдал на «отлично».

Давно уже позади Костромская средняя школа, Ярославский педагогический институт, годы учи­тельской работы. Сбылась самая главная моя мечта.

Мне хочется сказать сердечное спасибо «Совет­скому школьнику» за то, что он подарил мне такую замечательную сказочную лягушку, а в итоге по­дарил будущее.